class="p1">– Потому что ты со мной. Любимая, – возразил он.

– Вот уж не верю!

– Дети, идите уже, мне прибраться надо, – поторопила их бабуля беззлобно. – Только не шалите там.

– Феи не шалят с мужчинами, бабушка Ида, – заверила её Лала с сияющим личиком.

– Так и надо, – одобрительно отозвалась старушка.

Рун с Лалой вышли в огород. Небо наполовину было в облаках. Начинало понемногу смеркаться.

– Вот мы и снова вернулись к тебе, лавочка моя дорогая! – радушно проговорила Лала. – Прямо родная уже. Жду не дождусь каждый раз, когда на тебе окажемся.

Но сесть Рун ей не дал. Обхватил руками и прижал к себе.

– Ой! – сказала она довольно. – Пылкий ты сегодня, ох и пылкий. Мой кавалер. Держи меня только.

Они смотрели друг другу в глаза с теплотой.

– Почему мы так счастливы, Рун? – тихо спросила Лала голоском, исполненным радостью бытия.

– Ну ты-то понятно почему, – усмехнулся он.

– И почему же?

– Потому что влюблена в меня без памяти.

Колокольчик Лалиного смеха наполнил воздух своими нежными переливами.

– А ты почему? – полюбопытствовала она шутливо.

– А я, потому что человек объятий. Обнимешь меня, тут мне и хорошо становится, – пояснил он с серьёзным лицом.

Лала снова фыркнула от смеха.

– Нет, – возразила она. – Потому что я красавица. Поэтому.

– Ну, может быть.

Они смотрели и смотрели друг на друга.

– Рун давай сегодня подольше не ложиться. Наскучалась, – попросила Лала нежно.

– Давай, – согласился он.

– Только всё же надо на лавочку сесть. А то ножки дрожат.

К сожалению не всегда желания совпадают с возможностями. Лалу, как и вчера, очень быстро разморило от счастья, ну и от накатившей усталости тоже. Она прямо засыпала. Руну пришлось проводить её до лежанки, хоть она и пыталась противиться. Но всё же сдалась. Улеглась на свою перинку. Он взял её за ручку, она улыбнулась сонно:

– Какой чудесный был сегодня день. А завтра будет… замечательный. Песенки слушать. В город поедем. Очень замечательный. Правда же, Рун?

– С тобой, моё солнышко, все мои дни замечательные, – ласково поведал он.

Лала засияла улыбкой ещё ярче. Так и заснула, сияя. Почти мгновенно. Рун посидел подле ещё немного, и с сожалением отпустил её ручку. Она была в такой позе, что не удержать, когда сам ляжешь. Свет её улыбки начал медленно угасать. Угасал, угасал, и угас совсем, сменившись на спокойное умиротворение.

«Ну ничего», – подумал Рун. – «Завтра снова вспыхнет. Сразу как встанем».

Он снял рубаху. Усмехнулся, что опять она не видела его голый торс. Может с утра увидит. Может нет. Ей как будто хотелось увидеть. А ему хотелось делать всё, что ей хочется. Плохого она не пожелает. Он разулыбался, думая о ней. Сам не заметил, как уснул, погружённый в счастливую мечтательность.

***

На небе горел алым огнём рассвет. Стояло дивное утро. Они спали вместе. Снова в лесу. Почему-то совсем не чувствовалось магии. И счастья от неё. Но было всё равно очень приятно сердечку. Так хорошо. В объятьях почивать.

– Рун. Ты не спишь? – позвала она тихонько с нежностью.

– Нет, дорогая Лала, – ответил он, открыв глаза.

В его светлых зрачках отражалась любовь. «Он же не может меня любить», – продумала Лала. Но мысль эта сразу ушла от неё, как что-то неважное мимолётное. Им было хорошо. Сердечко пело. «Да от чего же ты поёшь, глупенькое»? – улыбнулась про себя Лала в весёлом удивлении. Но и это было неважно. Важно, что оно пело, даря чудесные счастливые мгновения.

– Заря прекрасна, – с восхищением произнёс Рун звучным голосом.

– Да, очень, – отозвалась она, разделяя его восторг.

– Но ещё прекрасней ты. Любовь моя, – продолжил он. Да так… трепетно и проникновенно. Что прямо согрел её сильнее ярких утренних солнечных лучиков.

– Что это с тобой сегодня? – порадовалась она.

– Я счастлив от тебя. Вот что, – заявил он с интонациями рыцаря-поэта, декламирующего стих возлюбленной даме. – Твоё лицо, твоя улыбка, твои крыла, твой гибкий стан. Всё совершенством переполнено. За что даровано мне небом наслажденье? Тобою любоваться. В свете дня, в ночи. Прижать тебя к себе, даря своё тепло, и нежность, и любовь, и ласку. Это блаженство, быть с тобой, смотреть в твои глаза, как в океаны безмерной бесконечной красоты. Ты жизнь моя, ты рай мой, ты…

Он вдруг замолчал, а затем сказал уже без всяких поэтических изысков, но столь искренне и душевно. Аж растрогал:

– Я очень люблю тебя, Лала.

– Я тоже тебя очень-очень люблю. Но только как друга, – с бесконечной приязнью мягко объяснила она.

– Принцесса, вы само очарованье, – он снова перешёл на поэтический тон.

– Ты знаешь, что я принцесса? – изумилась она.

– Давайте скрепим этот чудный миг признанья наших чувств кровавой жертвой, что мне была обещана давно, – настойчиво поглядел он на неё.

– Ну ладно, если ты так хочешь, – промолвила она растерянно.

Он придвинул к ней своё лицо. Их губы сблизились. Она ощутила его дыхание и стук своего трепещущего сердечка. Закрыла глаза. Ещё миг, и он должен был случиться. Её первый поцелуй. Но не случился почему-то. Она открыла глаза. Рун смотрел на неё с очень странным выражением лица. Она вдруг поняла, что на ней совсем нет одежды.

– Ой! – вырвалось у неё с ужасом.

Она торопливо прикрыла ручками всё, что способна была прикрыть, чувствуя, как покрывается краской стыда, а её ум наполняется смятением.

– Я не грешница! – проговорила она расстроено и исполнено болью, словно возражая кому-то.

– Бесстыжая! – с негодующим осуждением воскликнула невесть откуда взявшаяся бабуля, строго взирая на них, лежащих. – Как смела опорочить ты свой трон, свою семью и своё королевство?!

Почему-то голос бабушки к концу фразы стал папиным басом, а затем и она сама обратилась в папу, сверкающего гневными глазами. Лала испугалась до паники. Внутри у неё всё похолодело.

– Я не виновата! – чуть не плача произнесла она. – Я не знаю, что это.

– Сгори же, подлая! – с наигранностью плохого театрального актёра продекламировал отец, воздел руку, та засияла синим светом, в его кулаке сверкнула молния, оглушающе загрохотав.

Лала вскрикнула и проснулась. Была ночь, за окном шёл дождь, слышалось затухающие отзвуки грома.

– Что случилось, Лала? – обеспокоенно спросил Рун тихим голосом. – Грозы испугалась?

– Разбудила тебя, мой хороший? – виновато отозвалась она тоже очень тихо. – Кошмарик приснился.

– А-а. Ясно, – успокоился Рун. – Я от грома проснулся. Грохнуло рядом, а тут и ты закричала. Думал, опять… как в лесу. Грозы боишься. Сильно страшный сон?

– Ужасный.

– И что тебе приснилось?

– Папа. Грозил мне, за то что я с тобой. И бабулечка твоя вместе с ним.

– Понятно. Вообще-то бабуля рада, что ты