– О, Лили, ты даже не представляешь, насколько там ужасно! – выпалила она. – Одна палата на двенадцать беременных. И одна – на десять рожениц. Матрасы набиты водорослями, комнаты обогреваются только печью. – Она опустила глаза. – Но я счастлива, что могу там жить, – тихо сказала она. – Не хочу роптать.

– А здесь ты как оказалась? – спросила Лили, глядя на очередь из нищих, которая, казалось, с каждым часом становилась все длиннее. На большинство стоявших там людей было страшно смотреть – грязные, с впалыми щеками, больные.

Зеда смущенно прикусила губу.

– Ох… – замялась она. – В приюте нас кормят довольно скудно. А с недавних пор мне все время хочется есть… – Она умоляюще посмотрела на Лили, будто та могла рассердиться на нее за эту слабость.

Лили захлестнула волна стыда.

– Как жаль, что я не знала, где тебя искать! Я бы сразу пришла к тебе. – Она взяла Зеду за руку. – Я живу здесь поблизости. Пойдем со мной! Я приготовлю тебе что-нибудь.

– Нет, нельзя! – воспротивилась Зеда, но Лили уже тянула ее за собой.

Когда они вошли в квартиру, Зеда невольно раскрыла рот. Лили стало интересно, что она думает о ее обиталище. Сама она гордилась тем, насколько похорошела квартира с момента переезда. Но Зеду, должно быть, пугал контраст этого скромного жилища с ее комнатой на вилле. Девушка провела пальцем по старому деревянному столу, посмотрела на маленькую кровать, окинула взглядом бедную кухоньку.

– Ох, Лили, – тихо сказала она. – Как же так?

Лили приготовила для Зеды простой, но сытный обед из бобов, бекона и каши. К счастью, в ящике еще оставался хлеб, и за день до этого Йо принес сыр. Сначала Зеда сопротивлялась, она не могла просто сидеть и смотреть, как Лили занимается домашними делами.

– Сейчас все иначе, Зеда, и чем скорее ты примешь это, тем легче будет нам обеим, – объяснила Лили. – Теперь мы равны. Я знаю, для тебя это в новинку, но это так.

Она была так настойчива, что Зеда в конце концов нерешительно опустилась на стул.

– Я никогда не смогу этого принять. Как же приличия? – сказала она, но не встала из-за стола, внимательно следя за каждым ее движением.

Когда еда была готова, Зеда сперва колебалась, но потом аппетит взял свое. Лили была рада, что ей так понравилось блюдо – она снова и снова накладывала себе на тарелку кашу, и, перестав робеть, резала сыр. Наконец, они сели перед камином и продолжили разговор. Даже Зеда никак не могла взять в толк, почему мать не отвечала на письма Лили.

– Это совсем не похоже на мадам! – воскликнула она, но Лили покачала головой.

– Она сильно изменилась за последнее время. После истории с Михелем она уже не та.

Внезапно Зеда едва заметно дернулась.

– Что такое? – испуганно спросила Лили.

– Ничего, – Зеда улыбнулась. – Ребенок. Пинается.

– Можно я потрогаю? – с благоговением спросила Лили, и Зеда кивнула. И хотя сперва она ничего не почувствовала, через некоторое время прижатая к животу рука ощутила легкие движения маленьких ножек.

– Знаешь что? – тихо спросила Лили, нежно погладив округлившийся живот подруги.

Зеда покачала головой.

– Что?

Лили улыбнулась.

– Это ведь не только твой ребенок, но и мой племянник! Или племянница, что даже лучше.

* * *

На следующий день Лили рассказала Эмме о Зеде, и подруга обеспокоенно кивнула.

– Ни одна уважающая себя женщина не позволит студентам присутствовать на родах. Они и в больницу-то не ходят – так делают только женщины низших классов. Должна сказать, эта тема вызывает у меня противоречивые чувства. Досадно, что жизненные обстоятельства вынуждают женщин соглашаться на такие условия. Постоянное нервное напряжение, которое они там испытывают, может запросто привести к выкидышу. Но для науки, конечно, это имеет большое значение – гинекология все еще находится в зачаточном состоянии. При этом нельзя забывать, что беременные женщины нуждаются в поддержке и защите. Плохо, если им не дают ничего из этого и просто используют в качестве манекенов. Я же говорила, независимость Гамбурга имеет свои недостатки. Из-за местных законов мы сильно отстаем в акушерском деле. Город переживает бурный рост в последние годы, а в этой области так ничего и не сделано.

Не дождавшись от Лили бурной реакции, Эмма подчеркнула:

– Речь о чудовищном отставании. Особенно в вопросах организации родов. Сенат снова и снова отвергает прожект независимого родильного дома. – Она сердито фыркнула. – В качестве оправдания они ссылаются на то обстоятельство, что город слишком мал и такое заведение будет привлекать только падших женщин со всей округи. Представляешь? Система приютов тоже никак не контролируется государством, ими занимаются частные организации.

– Получается, никого не волнует, что происходит с этими женщинами, – подытожила Лили слова Эммы. Девушка мрачно кивнула.

– Да, все верно, – сказала она. – Никому нет дела. – А затем, пристально глядя на Лили, спросила: – Раз уж мы об этом заговорили: вы с Йо используете защиту?

Лили вздрогнула. Хотя теперь она точно знала, что происходит между мужчиной и женщиной в постели, ей по-прежнему было трудно говорить о вещах, которых раньше в ее мире попросту не существовало.

– Да, конечно, – быстро ответила она, краснея до корней волос.

Поскольку она упорно отказывалась от покупки презервативов, Эмма в конце концов дала ей противозачаточную губку.

– Лучше, чем ничего. Но будь осторожна! – предупредила она.

– Я… мы… Йо говорит, что следит за этим, – залепетала Лили, утаив, что часто пренебрегала даже этим нехитрым средством, потому что либо не успевала, либо была слишком захвачена моментом, чтобы возиться с губкой.

Эмма поморщилась.

– Этого недостаточно. Разве я не объясняла тебе…

Лили быстро покачала головой. Она просто умрет от стыда, если попросит Йо использовать презервативы.

– Они слишком дорогие! – выпалила она.

– Я заплачу! – воскликнула Эмма, но Лили наотрез отказалась.

– Мы правда следим за этим, – уверила она. Но, видя, что Эмму это явно не убедила, поспешила сменить тему.

* * *

– Будешь? – Фридрих протянул ей открытый портсигар.

С момента их первой встречи на балу Лили ни разу не видела его без сигареты. Он даже разговаривал, зажав сигарету в уголке рта, и на всех бумагах, побывавших у него в руках, оставались следы пепла. Вообще-то Лили не курила – даже с Мартой и другими своими товарками. Но когда он впервые пригласил ее в свой кабинет, она так нервничала, что не могла отказать. С тех пор у нее вошло в привычку обсуждать с ним свои тексты, попыхивая сигаретой. Ее уже даже не рвало после этого в мусорное ведро в фойе, как это было после первых нескольких раз. Йо всегда ругался, когда она возвращалась домой,