выразил такое же недовольство, как и Грей.

Поэтому поболтал со своими близкими друзьями. А те, в свою очередь, его послушали.

Так что, в первый день Нового года Бад Шарп отправился на работу, и там его сразу же развернули на экстренное заседание правления. На этом заседании Бадди проинформировали, что владельцы различных ранчо, фруктовых садов, фермеры и бизнесмены, которые держали свои деньги в банке Бадди, угрожали забрать их, если правление что-нибудь не предпримет в отношении Бадди. Так они и сделали. Сказали, что дадут ему немного денег, чтобы он спокойно уехал, и попросили добровольно подать в отставку. А если он этого не сделает, его уволят без выплаты выходного пособия.

И впервые за всю свою жизнь, Бад Шарп поступил по-умному.

Он подал в отставку.

Он был без работы уже пять месяцев. Потому что никто в семи округах не стал бы нанимать Бадди Шарпа.

А развод с Сесилией уничтожил его.

Теперь он нашел единственную работу, которую мог найти.

В Нью-Гэмпшире.

А это было очень, очень далеко.

Слава Богу.

Грей усмехнулся.

— Это охрененно отличный свадебный подарок.

— Да, — тихо сказала я.

Он убрал руку от лошади и всем телом развернулся ко мне.

— Айви, иди сюда.

Я не колебалась.

Погладив напоследок Ансвера, пошла к Грею.

Он смотрел, как я двигаюсь.

Когда я добралась до него, Грей обнял меня свободной рукой и притянул ближе. Опустил голову, наклонив ее вбок, а я наклонила свою в другую сторону, и, поскольку мы много в этом практиковались, козырьки наших бейсболок не врезались друг в друга, когда Грей подарил мне долгий, влажный поцелуй.

А также благодаря большой практике, он смог проникнуть рукой в перчатке мне под шорты и в трусики, обхватив мой зад.

Как обычно, это было потрясающе.

Когда он поднял голову, я тихо спросила:

— Милый, хочешь пообедать?

— Да, куколка, — ответил он, и я улыбнулась.

Он улыбнулся в ответ.

Затем вынул руку из моих шорт и повернулся обратно к лошади.

Я направилась к дверям, но на ходу почувствовала на себе его взгляд, поэтому остановилась и обернулась.

Да, я была права. Глаза моего мужчины были прикованы ко мне.

— Ладно, когда ты уходишь от меня, я смотрю на твою задницу, — заявила я. – А на что смотришь ты, когда я ухожу от тебя?

— На самую красивую женщину, какую я когда-либо видел.

Мое сердце подпрыгнуло, в животе разлилось тепло, и я улыбнулась.

Очень хороший ответ.

Поэтому, все еще улыбаясь, я повернулась и вышла из конюшни, направляясь в дом, чтобы приготовить своему мужчине обед.

*****

Два дня спустя…

Держа под руку Лэша, а в другой руке — огромный букет мелких ромашек, вперемешку с большими, красивыми белыми бутонами роз, мои глаза были прикованы к дверям перед нами, которые вели в церковь.

— Нервничаешь, детка? — услышала я Лэша, и посмотрела на его красивое лицо и сказочный смокинг.

— Нет, — честно ответила я.

Он ухмыльнулся.

Я прильнула к его боку.

Его улыбка исчезла, а глаза потеплели.

— Я люблю тебя, Айви которая-скоро-станет-Коди.

— Я тоже люблю тебя, Лэш, мой потрясающий бывший-липовый-парень.

Он расхохотался.

Я тоже.

Заиграла музыка, затем Стейси, Честити, Мэйси и Джейни в своих великолепных желтых платьях прошествовали по проходу перед нами с Лэшем.

Зазвучал свадебный марш.

Все еще улыбаясь, я шла в потрясающих дизайнерских туфлях на высоких каблуках и невероятно дорогом, изысканном свадебном платье под руку с моим бывшим липовым парнем, который заплатил за то и другое, прямо к моему ожидающему, невероятно великолепному мачо-ковбою с ранчо.

*****

Три часа спустя…

Я двигалась под медленную песню по деревянному настилу, установленному на газоне в качестве танцпола. Одной рукой я обнимала широкие плечи красивого мужчины, другая была в его руке, и он прижимал ее к своей груди.

Он покачивался в такт ритму, а я следовала за ним, и мы танцевали, прильнув щека к щеке.

Мы не разговаривали.

Нам не нужно было ничего говорить.

Потому что я без слов знала, что Брут меня любит.

И потому, что Брут знал, что я чувствую к нему то же самое.

*****

Семь часов спустя, отель «Браун-Палас», Денвер…

Я почувствовала, как дыхание Грея на моей шее выровнялось, как и мое.

Он не шевелился.

Я тоже.

Мои ноги крепко обхватывали его бедра, наши пальцы переплелись, он удерживал мои руки у меня за головой, вдавливая их в подушки.

Мы пролежали так долгое время, он и я.

Мистер и миссис Коди.

*****

Шесть с половиной месяцев спустя…

Играла рождественская музыка, горела свеча с ароматом лаврового листа и розмарина, я месила тесто для печенья и услышала, как мой отец пробормотал рядом:

— Что б меня, я могу выдавить чертову рождественскую елку.

Я посмотрела на поднос, наполовину заполненный песочным печеньем зеленоватого оттенка, в форме идеальных рождественских елок, выдавленных из кондитерского мешка, затем вскинула голову и взглянула на отца.

— Ты мастер, — сказала я ему.

Он посмотрел на меня и улыбнулся своей широкой, дикой улыбкой.

— За пятьдесят семь лет на этой земле я узнал, что делать печенье — мое призвание.

— Бывают призвания и похуже, — ответила я.

— Так и есть, черт побери, — согласился он, а затем вернулся к рождественским елкам.

Хут Букер остался в Мустанге и устроился на работу в ночную смену в «Рамблер», чтобы Джейни, после многих лет, смогла от них отказаться. Он жил в комнате над баром, где раньше жила я. Он не зарабатывал кучу денег, не жил во дворце, но ему было все равно.

Ему не нужно было много, так как он был именно там, где хотел быть.

Видите? Это мой отец, вне всяких сомнений.

Такой же, как и я.

Он поделился своей историей со мной и Греем, и при этом не строил из себя жертву. Он жил трудно, играл жестко, делал все возможное, чтобы заработать на жизнь, не всегда законно, и все закончилось кровной местью. За кровную месть