Но в тюрьме было много времени, и он потратил его на размышления.

И эти размышления привели к некоторым решениям.

Он вышел на свободу, проведя половину своей жизни в тюрьме.

И не собирался больше терять ни секунды на глупости.

Как же мне повезло.

— Ясно, — услышала я голос Грея и оглянулась через плечо, видя, как он с мобильным у уха идет на кухню, глядя на свои ботинки. — Ясно, — повторил он, остановился у противоположной стороны стола, поднял руку, обхватывая себя сзади за шею, и, видя его позу, я почувствовала дискомфорт. — Понял, — прошептал он. — Да, спасибо, мужик. Пока.

Закрыв телефон, он пристально уставился на него, опустил глаза, когда сунул его в задний карман, а затем медленно поднял голову и посмотрел на меня.

Один взгляд на его лицо, и во мне все замерло, я остолбенела.

— Айви, вымой руки, — мягко приказал Грей.

О, Боже.

О, Боже.

Только не сегодня, не за три дня до Рождества.

— Миссис Коди? — прошептала я, и Грей покачал головой.

— Нет, детка. А теперь вымой руки, ладно?

Когда я не пошевелилась, застыв на месте, Хут обхватил меня за предплечье и пробормотал:

— Вымой руки, красавица.

Я посмотрела на него, потом на тесто. Сняла с рук комочки, подошла к раковине и вымыла их.

Вытирая руки, я повернулась и чуть не врезалась в Грея. Я едва успела развернуться к нему полностью, как его ладони легли по обе стороны моей шеи, он наклонился и его лицо оказалось напротив моего.

— Сразу, хорошо? Я скажу тебе это сразу.

О, Боже.

— Грей... — прошептала я.

— Звонил Лэш. Он получил известие. Тело Кейси нашли неделю назад в Окленде. Его убили выстрелом в голову. Копы не знают, почему. Ведется расследование.

Я уставилась на него.

— Айви.

Я продолжала смотреть на него.

— Детка, — прошептал он, сжимая ладони.

Кейси.

Меня пронзили рыдания, я закрыла глаза и опустила голову.

Грей убрал руки от моей шеи и крепко меня обнял.

Я сделала то же самое.

Мой брат.

Мой Кейси.

Теперь действительно мертв для меня.

Я всем телом содрогнулась от очередного всхлипа и почувствовала, как мои волосы отвели в сторону, а затем большая теплая ладонь моего отца обвилась вокруг моей шеи сзади.

И я стояла в теплой кухне, где играла рождественская музыка, вокруг меня пахло лавровым листом и розмарином, в надежных объятиях двух мужчин, которые меня любили, пока я оплакивала другого мужчину, который любил меня и был для меня всем.

Пока его не стало.

*****

Одиннадцать месяцев спустя…

Послышался шум, я открыла глаза, кругом было темно, и рука Грея крепче обняла меня.

— Твоя очередь, — пробормотала я в темноту.

— Ага, — пробормотал Грей в ответ, подвинулся, поцеловал меня в плечо и слез с кровати.

Я притворилась, что снова засыпаю.

Но так и не заснула.

Я сделала то, что делала всякий раз, когда наступала его очередь.

Подождав немного, бесшумно выскользнула из постели, на цыпочках вышла из спальни и прошла в другую комнату, которая раньше была кабинетом Грея, когда его кабинет заняла бабушка Мириам.

Теперь здесь находилась детская.

Свет проникал через открытую дверь, и я бесшумно подошла к ней, в этом у меня было много опыта.

Приглядевшись, я увидела своего мужчину в светло-голубых пижамных штанах на завязках, с великолепной обнаженной грудью, сидящего и раскачивающегося в кресле-качалке с нашим маленьким сыном, Холтом, на руках, Грей прижимал бутылочку к его маленькому ротику.

Имя Холт было моей идеей. Холт Коди — единственное имя, которое я могла придумать, которое звучало бы более по-ковбойски, чем Грейсон Коди.

Мне нравилось.

Грей считал меня сумасшедшей, но не сопротивлялся.

Некоторое время я наблюдала, думая, что почти все, что делал Грей, — ходил, разговаривал, работал, спал, дышал, — выглядело горячо.

Но не было ничего горячее, чем наблюдать, как он кормит нашего сына.

Как только я налюбовалась, на цыпочках вернулся в нашу кровать.

И, как обычно, я крепко спала, когда мой муж вернулся ко мне.

*****

Четыре месяца спустя…

Дом наполнял тихий гул, я шла по коридору в потрясающих дизайнерских туфлях на высоком каблуке, в обтягивающей черной юбке и изысканной блузке.

Подойдя к раковине, я занялась принесенной посудой, очистила ее от остатков еды, сполоснула и загрузила в посудомоечную машину.

Я отметила, что она заполнена до отказа.

Потому что в доме было много народу.

Я вставила таблетку, закрыла дверцу и нажала «пуск».

Слушая, как заводится мотор, наливается вода, я стояла, положив руки на край раковины, и мои глаза скользнули из окна к конюшне.

Стоял март. В следующем месяце мне нужно будет посадить бальзамин.

— Айви, милая?

Я повернула голову, удивившись при виде Мэйси, стоящей прямо рядом со мной.

— Ой, извини, я... — я замолчала, а затем закончила: — Извини.

Она улыбнулась, но улыбка не коснулась ее глаз.

Затем она сделала движение, и я посмотрела вниз, увидев в ее руке конверт.

Я подняла взгляд на нее.

— Что… — начала я.

— Она хотела, чтобы это было у тебя, — прошептала Мэйси, и в носу защипало, но я сдержала слезы, протянула руку и взяла конверт.

Она обняла меня одной рукой, коротко сжала, поцеловала в макушку и вышла из кухни.

Я опустила голова и перевернула конверт.

Мое имя было написано слегка прыгающим почерком.

Я закрыла глаза.

Затем открыла их, пальцем вскрыла конверт и вытащила листки бумаги.

Их было три, исписанные с обеих сторон все тем же прыгающим почерком.

В верхней части первого листа было выведено:

Айви, дитя,

Грей рассказал мне, как тебе понравилось мое варенье. Мне так и не представилось возможности научить тебя его готовить, а так как меня этому научила прабабушка Грея, а ее — его прапрабабушка,