Потому-то и в своей категоричной, но совершенно абсурдной постановке вопроса – план или рынок? – мы по привычке больше оглядываемся назад, чем смотрим вперед. Очевидно, что система административного планирования, т. е. строгого распределения всех материальных и денежных ресурсов, которая полностью исключила конкуренцию и привела к диктату распределительных органов над производителем и диктату производителя над потребителем, полностью обанкротилась. Отсюда шарахание в другую крайность – призыв перейти к полностью рыночным отношениям, когда все становится товаром – продукция, рабочая сила, ресурсы, мозги, когда единственным регулятором служит соотношение спроса и предложения и регулирование осуществляется через экономические кризисы.

Но такая свободная рыночная конкуренция существовала лишь в начальный период развития капитализма. Именно эта рыночная конкуренция должна была неизбежно привести к образованию монополий, а затем диктат монополий стал успешно преодолеваться государственным регулированием экономики, «государственно-монополистическим капитализмом», как у нас его принято называть.

Исходя из этого названия, принято считать, что государственно-монополистический капитализм – это «слияние монополий с государством», т. е. захват монополиями государственной власти, диктат монополий. Но ведь с точки зрения марксизма и не может быть иначе: государство – это орудие в руках господствующего класса, а в условиях империализма, т. е. монополистического капитализма, господствующим классом является монополистическая буржуазия. Конечно, государство находится под давлением монополистической буржуазии. Но почему Миттеран мог национализировать подавляющую часть банковского капитала Франции, этот бастион монополии, и теперь крупнейшие банки Франции – собственность государства? Почему лейбористы смогли дважды провести национализацию решающих отраслей промышленности Англии? Да и каким образом ничтожная кучка финансовой олигархии может диктовать населению страны во время выборов, кого выбирать?

Очевидно, все-таки главное в государственно-монополистическом капитализме – государственное регулирование, программирование экономического развития. В США четверть национальных богатств находится в собственности государства, и в казну, в государственный бюджет забирается и расходуется по усмотрению государства треть валового национального продукта страны. Какие монополии, какие финансовые группы могут соперничать с этой мощью? В Англии и бывшей ФРГ через бюджет проходит около половины валового национального продукта. Добровольно или недобровольно, под давлением обстоятельств, но, во всяком случае, корпорации передали часть своих функций, своей силы государству – функции управления экономикой.

А вот выбор методов этого управления огромен. В США – через государственные заказы, государственные расходы на научно-технический прогресс (свыше 60 % научных исследований проводится на средства государства, что, кстати, определяет высокий уровень НТР в этой стране), через налоговое стимулирование определенных процессов в экономике, через федеральную резервную систему банков.

Во Франции несколько иной вариант – индикативное планирование, при котором государство регулирует экономическое развитие дифференцированными налогами, льготами и субсидиями.

В Японии – свой способ. Специальное Управление экономического планирования, чтобы сохранить высокие темпы роста и научно-технический приоритет, определяет объемы и направления инвестиций государства.

Нам же часто сейчас предлагают вернуться к началу, к той стадии, через которую прошло цивилизованное общество в XVIII–XIX вв. Вернуться – значит закрепить отставание.

Власть государства над экономикой всегда усиливалась в переломные периоды. «Новый курс» Рузвельта, положивший начало государственному регулированию экономики, вывел США из сильнейшего кризиса 1929–1933 гг. Необходимость послевоенной перестройки хозяйства вызвала национализацию в Англии и Франции и принудительное перераспределение средств в Западной Германии. Экономические трудности России в начале Первой мировой войны были преодолены Особыми совещаниями – органами государственного регулирования.

С точки зрения налогового обложения специфические черты российской экономики сложились в основном под влиянием двух обстоятельств:

1) сохранявшаяся в более или менее чистом виде верховная собственность государства на землю как основное средство производства в сочетании с общинным землепользованием;

2) постоянный государственный протекционизм в отношении отраслей тяжелой промышленности, и прежде всего тех, которые мы назвали бы сейчас оборонным комплексом.

Обе эти предпосылки и определяли специфику российской налоговой системы. Первая – отсутствие необходимости в ее гибкости, так как в случае нужды государство всегда прибегало к прямым податным сборам. Вторая определяла основное целевое назначение ее функционирования – перераспределение прибыли, произведенной в сфере производства товаров народного потребления, в пользу базовых отраслей.

Характерной особенностью тут является то, что форма собственности на средства производства не являлась определяющей для государственного регулирования структуры экономики, а реализовывалось это регулирование в части аккумуляции необходимых средств, естественно, через налоговую систему.

Таким образом, наш собственный исторический опыт наглядно показывает всю опасность «добрых намерений» в установлении налогообложения с позиций достижения высокой эффективности всего народно-хозяйственного комплекса.

По сути дела, эти же принципы, но доведенные до абсурда, в экстремальных условиях Гражданской войны были реализованы в форме продразверстки, позволившей победить в борьбе за власть, но приведшей к снижению эффективности функционирования народного хозяйства.

Введение продналога, по существу, представляло установление достаточно эффективной системы налогообложения применительно к условиям того переходного периода. Однако развернутый переход к административно-бюрократической, распределительной экономике привел практически к ликвидации нормальных товарно-денежных отношений и, как результат, налоговой системы как таковой. Сложившаяся система формирования бюджета СССР, не имевшая ничего общего с общемировыми теорией и практикой, просуществовала практически до настоящего времени. Характерно, что она исповедовала два основных принципа извлечения государственных доходов, принятых ранее в России, – правовой и целевой.

Одним из основных источников государственных доходов стал так называемый налог с оборота, являющийся отнюдь не налогом, а фиксированным государственным платежом, так как он заранее закладывался в ценах, этим же государством и устанавливаемых. Он, этот «налог», не имел никакого отношения к доходности предприятий-производителей, т. е. субъектов экономики, и устанавливался на товары народного потребления, причем не только на предметы роскоши (сюда можно было включать не только ювелирные изделия, но и автомобили), но и на предметы первой необходимости.

Так, легкая промышленность (налог с оборота, правда, не включался в цены изделий детского ассортимента и специального назначения) в последнем десятилетии давала до 20 % доходной части бюджета СССР, причем доля налога с прибыли предприятий в общем объеме поступлений была относительно невелика. Для сравнения: в тот же период удельный вес легкой промышленности в общем объеме численности занятых в производственной сфере составлял около 5 %, а основных фондов – еще меньше[147].

Что касается налога на заработную плату трудящихся, то он, в известной мере, также являлся фиксированным платежом. Он как бы заранее вычитался из доходов граждан в плановом порядке, а громоздкую систему расчета его выплат можно оправдать только политическими соображениями – достижением более высокого уровня показателя средней зарплаты.

Нельзя не отметить, что, несмотря на всю слабость существовавшей налоговой системы с позиций современной экономической теории, она в целом соответствовала существовавшей в нашей стране распределительной экономике. С другой стороны, становится очевидным, что при переходе к рыночной экономике необходима не реформа, а принципиальное изменение системы налогообложения. Надо также понимать, что достижение этой конечной цели