– Мне жаль, что ты умер! Но я не виновата, ну не виновата же! Оставь меня в покое!

Дверь ее спальни распахнулась, и рыдающая Шун выскочила в полутемный коридор. Ее темно-рыжие волосы рассыпались по плечам, обтянутым ночной рубашкой. В одной руке у нее был нож с тонким и изящным лезвием, и, даже будучи в панике, она держала его как полагается. Увидев, что мы бежим к ней, Шун завопила еще громче. Потом она узнала Риддла и, беззвучно прошептав его имя, ринулась навстречу, упала в его объятия, едва не напоровшись на его нож. Она как будто не заметила, как он схватил ее запястье и сжал, заставив выронить оружие.

– Что такое, что случилось?

Мы оба кричали, а в ответ она только рыдала и обнимала Риддла за шею так крепко, что я испугался, как бы она не придушила бедолагу. Она уткнулась лицом ему в грудь, и он был вынужден держать нож одной рукой подальше от нее, а другой – неуклюже похлопывать ее по спине. Она что-то повторяла снова и снова, но я не мог разобрать. Я наклонился и поднял ее нож. Любимое оружие тайного убийцы. Похоже, она сомневалась, что ее начальных навыков обращения с ним хватит, чтобы защититься от призрака. Я спрятал оружие в рукаве.

– Проверю комнату. Стереги ее, – сказал я Риддлу, но, когда проходил мимо них, Шун внезапно вскинула голову и завопила:

– Не входи туда! Не входи туда! Это его призрак, он все плачет и плачет! Он винит меня. Роно винит меня!

Я замер – в сердце моем пробудился неприятный страх. Я не суеверен. В призраков не верю. Но краем уха я уловил, как где-то далеко рыдает потерявшийся ребенок. Сердце мое упало, и я обрадовался, когда Риддл сказал:

– Это всего лишь дурной сон, Шун. Вы многое перенесли, провели последние две недели в страхе. Потом оказались в незнакомом доме, не зная, какой теперь будет ваша жизнь. Неудивительно, что вам приснится кошмар.

Она с силой отпихнула Риддла и возмущенно заявила:

– Это был не кошмар. Я не смогла заснуть. Я лежала в постели и думала, и тут раздался вой. Это Роно! Маленький засранец все время плакал, все время хныкал и клянчил. Когда для меня пекли что-нибудь сладкое или вкусное, он просил кусочек. И даже если говорили, что это для меня, он продолжал просить или просто воровал немного. Потому и умер! – Внезапно она из испуганной сделалась сердитой. – Он украл мою еду, съел и умер. Ну разве я в этом виновата?

– Нет, – поспешно сказал Риддл. – Ну конечно нет. Виновен тот, кто пытался вас отравить.

Она удивительным образом успокоилась и перестала всхлипывать. Уткнулась лицом Риддлу в плечо, обхватила его руками за шею, прижалась всем телом. Он бросил на меня смятенный взгляд поверх ее головы. Я попытался не хмуриться. Я не был уверен в том, что связывает его и Неттл, но все равно мне не понравилось видеть, как он держит в объятиях другую женщину.

– Я проверю комнату. Удостоверюсь, что мы ничего не упустили, – сказал я ему.

Шун чуть отстранилась от плеча Риддла. Слезы и сопли стерли с ее лица всю красоту.

– Я не спала, это не был ночной кошмар! И я ничего не выдумываю! Я слышала плач!

– Я разберусь.

Когда я шел мимо Риддла, он передал мне свой нож и изогнул бровь, вместо того чтобы пожать плечами. Всегда лучше быть при оружии.

– Я уложу ее в своей комнате на ночь, – предложил он.

– Вы не можете оставить меня одну! – взвыла она.

С глубокой покорностью Риддл предложил:

– Я лягу спать поперек вашего порога, прямо за дверью. Если что-то вас потревожит, я буду всего лишь в нескольких шагах.

Я уже шел по коридору и не услышал ее сдавленных возражений. Перед дверью в ее спальню я остановился и собрался с духом. Напомнил себе, что это может быть что угодно – или вовсе ничего. Открыл дверь, заглянул в комнату. Дал волю своему Дару, чтобы изучить помещение. Пусто. Я не чувствовал в комнате ни человека, ни зверя. Это не обязательно означало, что Шун вообразила вторжение, но мне стало чуть спокойнее.

Свет пламени, низко горевшего в камине, как будто погрузил комнату в мед. Простыни и покрывала сползли с постели и протянулись до самой двери, по следам Шун. Я вошел, ступая тихонько и прислушиваясь. Что она услышала? Я подозревал, что в ее жалобах таилось по меньшей мере зерно правды. Может, ветер завыл в дымоходе или за окном? Но вокруг было тихо, если не считать приглушенного потрескивания дров в очаге.

Я зажег свечи на большом канделябре и с его помощью осмотрел комнату, проверил за шторами, и под кроватью, и даже в сундуках для одежды, которые пока пустовали. Их только что вычистили и положили в них свежие мешочки с душистыми травами. Сундуки пахли кедром и лавандой и ждали, что ими воспользуются. Шун не распаковала вещи, а разбросала их по комнате, как будто здесь прошел ураган. Одежда была повсюду – сыпалась из дорожных сундуков, висела в изножье кровати, лежала на крышках сундуков. Я сердито нахмурился при виде такой неопрятности. Что ж, завтра ее горничная наведет здесь порядок. И все же мне не понравилось, что взрослая девушка даже не умеет как следует распаковывать вещи. Ее драгоценности рассыпались по небольшому туалетному столику, рядом с пакетом розовых и желтых леденцов.

Чейд явно позволил ей залезть в свой кошелек, и она не преминула этим воспользоваться. Чему же он учил эту девушку? Она явно была о себе слишком высокого мнения, и я не нашел в ее поведении ни малейшего признака дисциплины или привычки к порядку. Как же он на нее смотрел, что счел достойной кандидаткой на роль шпионки, не говоря уже про тайного убийцу? Интересно опять же, где он ее нашел и почему она так много для него значит. Он скрыл от меня ее родословную, но я пообещал себе все разузнать. Разнюхать его секреты. Когда будет время. В перерывах между поисками потерянного наследника Шута, выговорами слугам из-за несуществующих клопов и возмещением ущерба, причиненного дочери. Я не очень-то хорошо справлялся со своей прежней жизнью. Только Шун мне и не хватало…

Я аккуратно закончил осмотр, убедился, что окна и ставни как следует закрыты и что в примыкающей комнате для горничной нет незваных гостей. Там было пусто. Я вышел из комнаты, пытаясь выкинуть из головы беспокойство из-за Шун хотя бы на эту ночь. Сегодня надо заняться тем, что меня тревожит больше всего. Завтра хватит времени подумать о том, как приучить эту девицу к более простому образу жизни. Завтра… нет, полночь уже давно миновала. Сегодня.

Я взял с собой зажженные свечи и вышел в коридор, где стоял Риддл в ночной сорочке, скрестив руки на груди. Я никогда не видел на его лице подобного упрямства. Взъерошенная кухонная служанка, одна из деревенских девушек, недавно нанятых в имение, стояла рядом в шали поверх ночнушки, одновременно сонная и встревоженная. Возле нее была Майлд, чье лицо отражало неодобрение в связи со всей этой суматохой. И Шун громко жаловалась. Я мысленно порадовался, что мы не разбудили Ревела. Завтра наступит совсем скоро, и вот тогда наш управляющий все вверх дном перевернет.

Шун уперла руки в бока и сверлила Риддла сердитым взглядом. Ее темные кудри буйно разлетелись по плечам, а ночная рубашка на выпяченной груди была вся в пятнах.