Влад посмотрел на Никиту, который спокойно слушал, пытаясь понять, в чем же, собственно, дело.

– У меня от Никиты секретов нет. – Валерия улыбнулась и положила руку Никите на плечо. – Говорите все, что считаете нужным.

– Круг посвященных расширяется, – подумал Влад. – Что ж, они с Сиуром предполагали, что именно так все и будет. Деваться некуда, придется рассказывать.

Он перевернул страницы журнала и показал Валерии и Никите «Натюрморт с зеркалом». Воцарилось напряженное молчание. Никита нахмурился, – он сразу уловил сходство женщины в зеркале с Валерией. Но она утверждает, что не знает художника, никогда его не видела. И это, скорее всего, правда. Как же тогда ее лицо попало на полотно?

Тине показалось, что это молчание никогда не кончится.

– Ничего не понимаю, – наконец, отозвалась Валерия. – Лицо действительно похоже на мое… Но это не я! Меня никто никогда не просил позировать. А даже если и просил бы, то ни за что не получил согласия. Я не люблю мир богемы,[47]и не имею с ним дела. Искусство мне нравится, но мои симпатии не распространяются на людей искусства – только и исключительно на их творчество. Думайте обо мне, что хотите, но я говорю то, что есть. Мне незачем рисоваться или производить впечатление… Возможно, это просто похожая на меня женщина?

– Посмотри, – Людмилочка подошла к ней со своей знаменитой лупой. – Здесь у нее на лбу – висюлька. Видишь? А на ней знак, как на рубиновой серьге. Этот знак не простой, он что-то обозначает. Мы не знаем, что.

– Я тоже не знаю… – Голос Валерии дрогнул. – Но меня все это пугает. И почему зеркало вытекло, а там, в пустоте, отражается мое лицо? Мне как-то не по себе…

– Успокойся, – Никита взял ее за руку. – Все разъяснится, так или иначе, и встанет на свои места. Мы будем думать. Все вместе. То, что зеркало вытекло – неприятная деталь. Но мне не нравятся еще две.

– Какие? – Людмилочка встрепенулась. Она всю дорогу обдумывала детали «Натюрморта», и они, как ни крути, оказывались наполненными весьма зловещим смыслом. Теперь она ждала, подтвердит ли Никита ее мнение.

– Вот, например, – он указал на картину. – Фоном для всех предметов натюрморта служит открытое окно, в котором виден закат. Я бы сказал, что закат символизирует конец, завершение чего-либо. Это само по себе наводит на размышления. И еще. – Он помолчал, подбирая слова. – Эта роза… она увядает.

– Здесь еще есть колокольчик, с очень интересной ручкой. Как ты думаешь, Валерия, что это? – Людмилочка повернулась теперь к Валерии, ожидая ответа.

– Будда?.. Не может быть!

– Ты продолжаешь настаивать, что это просто совпадения?

Все уставились на Валерию. Она почувствовала, что у нее начала кружиться голова… И кашель, который почти исчез, пока она жила здесь у Никиты, поднялся к горлу удушающей волной. Конечно, это никакие не совпадения, а новый виток кошмара, который, она считала, уже закончился. Для нее, во всяком случае. Не тут то было! Тина правильно сказала ей когда-то: пока не будет произнесена последняя реплика этой таинственной драмы, никто – по своему независимому решению не сможет поставить точку в истории, которая слишком давно началась, чтобы так быстро закончиться. Это была правда, в которую Валерия не хотела верить. И эта правда встала сейчас перед ней, словно туман, через который, хочешь не хочешь, придется пройти, чтобы выйти на тропинку, ведущую из лесной чащи к родному дому. Где этот дом? И какие пути ведут к нему?

– Где проходила выставка картин этого художника? – спросил вдруг Никита, прервав поток ее мыслей.

– В Харькове, – ответил Влад, который думал о том же. – Там Артур Корнилин жил последнее время, там писал свои картины, и там пожелал устроить персональную выставку, которая имела огромный, оглушительный успех. Ты, Никита, считаешь, что мы должны поехать туда и расспросить самого Корнилина, почему он нарисовал Знак и Будду? И что он обо всем этом знает? И, самое главное, где он видел Валерию и почему решил поместить ее лицо в вытекшее зеркало?

– Может быть, в картине зашифрованы еще другие символы, которые нам неизвестны? – предположил Никита. – Вот на своем собственном портрете он изобразил себя чуть ли не в латах времен Рыцарей Круглого Стола. А вокруг шеи – змея! Это же не просто так? А?

– Черт! Действительно, змея вокруг шеи! Я и не заметил. Ты, Никита, умный мужик. А что ты еще можешь сказать о портрете?

Никита внимательно рассматривал репродукцию.

– Что это такое сзади, похожее на копье? Видите? Острие копья, нацеленное в спину! А тот, кто держит это копье – за рамкой картины. Художник изображает таким образом неведомую опасность. которая подстерегает его. И еще… У него на груди – украшение в виде Звезды Соломона.

– А что это такое? – поинтересовалась Людмилочка. Она тоже заметила странное украшение, но не знала, как оно называется.

– Звезда Соломона? – переспросил Никита. – Точно не скажу. Просто когда-то увлекался магией символов, изучал их. Но не досконально, как выяснилось. Лучше, чем сам Артур Корнилин, вам никто ничего не разъяснит. Поэтому нужно ехать в Харьков, и разговаривать с художником.

– Поздно. – Влад обвел взглядом присутствующих. – Артур Корнилин умер, через два дня после открытия выставки. Обстоятельства смерти не известны. Но ехать, я думаю, надо. Есть жена, друзья, близкие – кто-то что-то знает, видел, слышал, ожидал, предполагал. Мало ли?

– Да… – Никита потер переносицу. Новость оказалась слишком неожиданной и неприятной. – Видно, все это гораздо серьезнее, чем я думал. Честно говоря, когда Валерия мне рассказала всю историю, я ее воспринял слишком легкомысленно. Уж больно неправдоподобно! Тут целая армия Эркюлей Пуаро не справится. Но у нас нет выбора. Чем скорее мы выясним обстоятельства смерти других людей, тем меньшая вероятность того, что кто-то будет выяснять обстоятельства нашей. Мне бы, во всяком случае, не хотелось. Жизнь вдруг оказалась неожиданно щедра ко мне, и я понял, что ею нельзя рисковать попусту.

Сиур решил заехать с Алексеем к нему домой, проведать Ларису. По дороге они обсудили все, что могли.

– Как ты можешь объяснить то, что с тобой случилось?

– Не знаю. – Леша пожал плечами. – Гипноз… Наваждение какое-то. Неужели я действительно отсутствовал две недели?

– Около того.

– Но как это может быть?

– Для меня самого это загадка!

Сиур рассказал, как он блуждал по лесу, про крест, украшенный рушником.

– Представляешь, я заблудился в обычном пригородном лесу! Когда я могу без труда ориентироваться в любой чаще, на любой местности! На что это похоже, по-твоему?