Ни у кого не получится противостоять, не останется ничего иного, кроме как капитулировать.

В этом, во всяком случае, были твердо убеждены исследователи из Беркли, и, разумеется, это представлялось им разрушительной угрозой. Поскольку, как тщательно перечислялось в одном из документов, у Германского рейха есть доступ к обширным залежам урана, которых хватило бы на тысячи таких бомб: в Рудных горах, где химический элемент уран и был обнаружен в 1789 году в остатках шахты в Виттигстале близ Йохангеоргенштадта, а также в Чехословакии и на Украине, находящихся в руках у немцев.

– Мы не станем производить запросы в немецких базах данных, к которым у нас нет доступа, – предупредил он Боденкамп, когда та вскоре после него и гораздо раньше, чем обычно, пришла к нему в кабинет. – А то можем подвести себя под монастырь.

В ответ она так странно посмотрела на него, что Леттке задался вопросом, не поступала ли она так раньше, невзирая на возможные риски. Но он предпочел не вдаваться в подробности; в конце концов, в этом отношении он сам не образец добродетели.

Между прочим, вид у девушки тоже был далеко не цветущий, вероятно, ей спалось не лучше, чем ему. Под ее глазами – темные круги, как после ночного кутежа, а ее волосы не помешало бы тщательно помыть и хорошенько расчесать.

Но она всего лишь спросила:

– Так как же мы поступим?

Начали с того, что составили список немецких физиков, которые в последние десятилетия занимались ядерными исследованиями, затем вычеркнули тех, кто больше не находился на территории Германского рейха.

– Ужасно, как много уехало, – заметила Боденкамп, когда они закончили. – И перебежали на вражескую сторону.

– Все евреи, – неловко констатировал Леттке. – Видимо, исследование атома действительно является своего рода еврейской наукой.

Он не мог не вспомнить свои школьные годы. Отличниками в то время всегда были евреи. Все ненавидели их, но никто не признавался, что ненавидит их из-за того, что чувствует себя рядом с ними очень глупо.

Леттке отогнал воспоминания, передвинул список в центр стола.

– Давайте сосредоточимся на тех, кто все еще здесь. Вот, профессор Клаус Клузиус – в Беркли считают, что он возглавит проект по разделению изотопов урана.

Потребовалась пара мгновений, чтоб выяснить: он действительно читал лекции об обогащении урана, а именно на заседании рабочей группы по ядерной физике, в которую входили все ведущие ученые-ядерщики: Вернер Гейзенберг, Карл Фридрих фон Вайцзеккер, Вальтер Боте, Макс фон Лауэ, Эрих Багге, Курт Дибнер, Вальтер Герлах, Карл Вирц, Отто Ган, Пауль Хартек, Хорст Коршинг и некоторые другие. Но Клузиус по-прежнему был профессором Мюнхенского университета и регулярно читал лекции, как будто ничего не происходит.

– Может, это прикрытие, – предположила Боденкамп.

– Возможно, – согласился Леттке. – Давайте посмотрим, что еще удастся найти. У нас же теперь есть имена и персональные гражданские номера ученых, замешанных в этом.

В университетских базах данных оказалось много научных работ по атомной физике, но написанных до апреля 1939 года. После – ничего.

– Ага, – сказал Леттке. – Значит, какое-то правительственное учреждение признало ядерные исследования важными для войны и засекретило все результаты.

– Или дальнейшие исследования не проводились, – предположила Боденкамп.

Леттке покачал головой.

– Нет, так не бывает. Когда кто-то работает в университете, он должен регулярно публиковаться, чтобы доказывать значимость своей работы.

– Вот как. Тогда, вероятно, вы правы.

Некоторое время она задумчиво смотрела в пустоту. Ее пальцы непроизвольно двигались, словно она с трудом сдерживала себя, чтобы не проникнуть в засекреченные базы данных.

Возможно, ему так только казалось. Потому что он сам хотел туда проникнуть.

– Если бы у нас был доступ к существующим работам, в любом случае это ничего бы нам не дало, – сказал он. – Даже в тех, которые появились до того, как исследования засекретили, я ничего не понял.

Она пожала плечами.

– Может, это немного завышенное требование. Имею в виду, это же все-таки самые умные люди из всех.

– Да, так же, как и в группе из Беркли. Только они как-то понятнее выражались. – Леттке замешкался, когда его осенило, в чем возможная причина. – Они писали так, чтобы было понятно даже обычным людям, потому что собирались отправить документы американскому президенту! Или соответственно в его штаб. Там тоже умные люди, но не физики. И их нужно убедить.

Он поспешно пролистал стопку документов, прочитанную накануне, в поисках текста, смысл которого до него дошел только сейчас.

– Где-то упоминается письмо президенту Рузвельту и то, что его также подписал Альберт Эйнштейн, но не то, о чем говорится в письме.

– Предупреждение, – догадалась Боденкамп.

– Точно. О немецкой атомной бомбе. – Он отыскал текст, но в нем действительно не оказалось других подробностей. Вероятно, это было своего рода введение и обзор прочих документов. – А встреча физиков в Беркли состоялась для того, чтобы собрать побольше деталей для письма. Вот почему они объясняют, как создать такую бомбу, и подробно излагают, каковы шансы на ее создание у Германии.

– Потому что хотят, чтобы Америка нас догнала.

– Верно. Своеобразная гонка. – Леттке отложил распечатку. – Возможно, это первая война, исход которой определится не на поле битвы, а в лабораториях.

Леттке рассматривал стопку распечатанных бумаг, и ему хотелось никогда не натыкаться на этот след. Независимо от того, какое решение он сейчас примет, существовал риск быть вовлеченным в слишком серьезные дела. Подавая заявку на работу в НСА, он хотел избежать всего безумия, но данное дело грозило втянуть его в самую гущу событий.

Он посмотрел на наборщицу программ. Получится ли убедить ее не разглашать тайну и обо всем забыть? Он держал ее под контролем, но достаточно ли крепко?

– Можем заглянуть в программу под названием «Дневник», – неожиданно сказала она. – Я слышала, ученые любят использовать ее в качестве лабораторного журнала, благодаря функции поиска и, прежде всего, потому, что там нельзя изменять старые записи.

– Хорошая мысль, – ответил Леттке. – Давайте посмотрим, что сможем найти.

Они начали искать через функцию поиска по всем дневниковым записям слово «уран» и наткнулись на заметку научного сотрудника: запасы урана в Германии составляют 1200 тонн. В дневниковой записи он высказывал соображения, что уран хорошо подходит для производства пуль со стальным сердечником, поскольку становилось все труднее получать необходимый для этого вольфрам из Португалии.

Другая запись была произведена несколько месяцев назад майором люфтваффе, сообщавшим о встрече некоторых военных с физиками, на которой профессор Вернер Гейзенберг рассказывал о возможностях получения энергии из урана. Он процитировал слова физика, что, если война с США продлится еще несколько лет, ее исход определит атомная энергия.