Насильственное выселение негров с родины и их перевозка в чужую страну рушила их жизнь, а рабство, уничтожая африканскую культуру и общественный строй, лишало их возможности чувствовать свое место в мире.

Иные рабы совершали самоубийство на «среднем пути» – в Атлантике. Другие пытались убежать из уз рабства в новом мире. Впрочем, большая их часть покорилась судьбе и, в смятении и растерянности, искала смысл существования в мире белого человека.

Христианство дало рабам новую суть для их новой жизни в этой новой земле. Сперва некоторые рабовладельцы решительно противились тому, чтобы учить негров Священному Писанию. Они боялись того, что рабы найдут в Библии идею о том, что все люди равны – и поднимут восстание. Другие считали иначе: убежденные в том, что Новый Завет как раз предлагал аргументы в оправдание рабства. Были и такие рабовладельцы, которые считали, что лучшие рабы – то есть те, кто с готовностью признавал власть белых господ, – получались из тех, кто знал Библию лучше всего.

Так, из Библии рабы узнавали о Боге белых людей и о Его путях. Все формы организованной общественной жизни среди рабов были под запретом, и потому негритянский проповедник стал важной фигурой в «невидимом институте», церкви рабов. В духе Фронтира, охваченного идеями религиозного возрождения, негритянский проповедник слышал «зов» к служению – и этому почти всегда предшествовало некое событие, которое свидетельствовало о том, что Бог избрал его духовным предводителем людей. Столь драматичный призыв к служению наделял чернокожих пастырей беспримерным влиянием. Со временем они учились придавать историям Священного Писания драматический эффект, рассчитанный на их паству, и толковать многие библейские характеры и события в приложении к жизни в рабстве.

Декан Уиллард Сперри как-то объяснил, что главным среди этих событий был Исход, а среди персонажей первая роль отводилась Иисусу. Египетское рабство народа Божьего, освобождение и уход из Египта, переход Красного моря; потопление армии фараона, странствия в пустыне и окончательный переход через Иордан в землю Обетованную – такими были притчи о жизни, составлявшие неотъемлемую часть проповедей и религиозных воззрений рабов. В дни рабства казалось, что надежды на избавление от него в земной жизни нет, и свобода стала ассоциироваться со смертью, когда Иисус собьет с рабов оковы и пропустит их в иной, более счастливый мир.

Сейчас, глядя в прошлое, сложно понять, как хоть кто-то из христиан вообще мог защищать рабство. На самом деле первые голоса в защиту рабства зазвучали только в 1830-х годах. И мы часто забываем, что в первые три десятилетия XIX века движение против рабства на Юге было сильнее, чем на Севере. По ряду причин оно ослабло, и на Юге начали выступать в защиту рабовладения, а доводы порой брались из Библии – благодаря священнослужителям Юга.

В основе защиты рабства на Юге был тот факт, что Библия поддерживала право держать рабов – и даже заповедала это и ставила в пример. Ричард Ферман, главный баптист Южной Каролины, уверял, что израильтянам в Ветхом Завете было велено покупать своих рабов, а после, как было сказано, «вечно владейте ими, как рабами» (Лев 25:46). Равно так же, говорил Ферман, в Новом Завете вдохновенные апостолы никогда не требовали освобождения рабов. От господ лишь требовалось «воздавать им по справедливости и без лицеприятия, воздерживаясь от угроз».

Связь евангельской религии и расы стала отличительной чертой образа жизни на американском Юге в годы «Хлопкового царства». Юг попал в изоляцию – и не только от Севера, но и от остального Западного мира, где не раз высказывались решительные доводы против рабства. И Юг «ушел в оборону». Казалось, весь этот край просто одержим рабством. Гарриет Мартино, приехавшая в Америку в 1830-х годах, отмечала: «Кажется, будто вокруг тех, кто живет среди рабства, очерчен некий магический круг; и во всем, что они говорят о рабстве, во всем, что они делают, они словно ходят по кругу. Лишь немногие из тех, кто заключен внутри этого круга, могут ясно видеть хоть что-то за его пределами». За пределами своего «магического круга» южане, помимо прочего, видели нападения и угрозы.

На Севере из евангеликов против рабства изначально выступал прежде всего Чарльз Финни, странствующий проповедник. Под его значительным влиянием на Среднем Западе, особенно в округе Оберлинского колледжа, где Финни занимал должность президента, сформировалось решительное неприятие рабства. В авангарде этого «крестового похода» был один из последователей Финни, Теодор Уэлд. Его влиятельные сочинения, «Библия против рабства» (The Bible against Slavery, 1837) и «Неприкрытое рабство» (Slavery as It Is) ускорили появление аболиционизма.

Дочь Лимана Бичера, Гарриет, была невероятно впечатлена «Неприкрытым рабством». По словам жены Уэлда, Анжелины Гримке-Уэлд, «Гарриет Бичер-Стоу жила “Неприкрытым рабством”, читала его днями и ночами, пока все эти факты не приняли облик “Хижины дяди Тома”». В своем знаменитом романе, направленном против рабства, Гарриет призывала: «Христиане! Каждый раз, когда вы молитесь о пришествии Царствия Христова, как можете вы забывать, что в том же пророчестве, совсем рядом, и это ужасно, сказано и о дне мщения, грядущем, когда настанет год искупленных Его!» Она говорила о яростном ниспровержении зла, Вавилона, предсказанном в последней книге Библии. Согласно широко распространенному милленаристскому толкованию Книги Откровения, предсмертные муки Вавилона, которые начались с эпохи протестантской Реформации, будут отмечены «конвульсиями» наций.

Лиман Бичер (1775–1863), пуританин, твердо державшийся идеи христианской Америки

И потому американская нация, которой предстоит ключевая роль в божественном плане, должна быть очищена от своей вины, когда она устремится к вершине человеческой истории. Рабство – не грех одного лишь Юга. Вина лежит на всей нации – и очищение должно коснуться всех. В «Хижине дяди Тома» мисс Стоу пронзительно взывала к совести нации – в надежде, что очищение души народа отвратит бич Божий от страны.

Итак, все стороны обращались к одним и тем же символам: одна Библия, одно Царство Небесное, один ад, один Христос, один путь спасения. И тем не менее символы применялись для разных целей. Но как мог Бог быть Богом Юга, вышедшим против Севера – или Богом Севера, выступившим против Юга? Как мог Он поддерживать рабство, как говорили южане, и противиться ему, по уверениям северян?

Лучше всех об этом знал грешник, примирившийся с Богом – президент Авраам Линкольн. Воспитанный в культуре евангеликов, Линкольн никогда не присоединялся к Церкви и не исповедовал никакого Символа веры. Впрочем, манера его выражения и ход мыслей формировались под воздействием Библии – и из нее он узнал, что никто не в силах точно истолковать, какой была воля Божья для целого народа.

«В великом противоборстве, – сказал он однажды, – каждая сторона уверяет, что действует в соответствии с волей Божьей. Обе они, возможно, неправы, а одна из них совершенно точно неправа». В другой раз, во второй инаугурационной речи, он отметил: «Обе стороны [Союз и Конфедерация] читают одну и ту же Библию и молятся одному Богу; и каждая умоляет Бога о помощи против другой… Исполнить молитвы обеих невозможно… У Всемогущего свои замыслы». Линкольн знал, что люди должны попытаться исполнить волю Божью в той мере, в какой могли уяснить ее для себя, но у Всемогущего свои цели, идущие далеко за пределы человеческих планов.