сказала, едва ли не прошептала служанка, косясь на хозяйку. – Я могу…

Она умолкла, не сводя взгляд с госпожи. Вдова тоже молчала, уставившись куда-то в пространство, сквозь Елену.

- Рассказывай, - попросила лекарка.

* * *

- Так… - протянул бретер, глядя на окна ульпиановской резиденции. Все они были закрыты наглухо ставнями, дверь перекрещена траурными полотнищами, свидетельствующими о большом горе. Вокруг дома носились мальчишки, готовые всего лишь за четвертинку гроша рассказать все про всех. Учитывая, что платили им в основном за красивости, описаниям этим доверять не приходилось.

- Значит, сначала она вернулась в дом Лекюйе, там переоделась и пошла сюда. Верно?

- Да, так и было, - подтвердил Гаваль.

- Смело! То есть для начала она прошла через город, ночью, одна и без оружия.

Раньян только сейчас вспомнил, что не прибран и не умыт, лицо обмела свежая щетина. Бретер быстро перевязал волосы лентой, собрав их в обычный хвост за спиной.

- Наверное, Бог помогал ей, - предположил Гаваль.

- Возможно, - согласился бретер.

Он подошел ближе к крыльцу, глядя на пятно крови у невысокого порога. Пятно старались замыть, но темно-красная жидкость будто въелась в камень, и остались хорошо различимые следы. Понадобится несколько дождей или щетка и много кипятка, чтобы убрать их окончательно.

- Значит, убийство, - подвел итог бретер с видом человека, отлично знающего суть вопроса. – Подставной поединок… Что ж, это мне знакомо.

* * *

Вдова остановила косноязычную служанку, неумело и многословно пытавшуюся описать происшедшее. Жест вышел коротким и властным.

- Они поджидали его у порога, - сказала пожилая женщина. – Будто в точности знали, что Ульпиан приглашен вечером на прием. Он шел один, со слугой, я провожала. Напрасно…

Новая гримаса душевной боли, сдержанный всхлип.

- Они? – уточнила Елена.

- Да. Четверо. Дворяне, на каждом гербовые знаки, но…

Судорога искривила бледное лицо, на несколько мгновений выдержка изменила старой женщине, однако вдова быстро вернула, по крайней мере, внешнее спокойствие. Продолжила столь же рассудительно и деловито.

- Но я их не знаю. Что-то незначительное. Возможно незаконнорожденные.

Елена молча кивнула, принимая к сведению услышанное.

- Я сразу поняла, что они задумали. Но Ульпиан… он был горд и не стал бежать. Было так легко… просто сделать три шага и закрыть дверь, накинуть засов…

Платок, в конце концов, треснул, разрываясь пополам.

- Он был горд, - повторила вдова. – Он не побежал сразу, хотя в том не было бы позора. Наверняка опасался, что я окажусь слишком медленной… Задержался. А они стали оскорблять его веру.

- Веру? – переспросила Елена. Она думала, что убийцы спровоцировали адвоката, задевая супругу. Для тех, кто знал глоссатора и его трогательные чувства к жене, это был напрашивающийся и лучший повод. Но кто-то рассудил иначе… и, видимо, оказался прав.

- Да. Глумились над Двумя. А затем старший сорвал с мужа его символ. Дернул так, что лопнула цепь.

Елена молча ткнула себя меж ключиц, дескать, тот знак, что Ульпиан носил здесь? Вдова слабо кивнула.

- И наступил. Тогда муж бросился на него с бранью и кулаками.

Ее голос прервался. Старушка тяжело глотнула, вытерла глаза обрывком платка. Кожа на ее шее мелко подрагивала, на висках пульсировали темные жилки. Однако пожилая женщина быстро справилась с новым приступом рыданий, снова замерла, глядя в угол комнаты холодно и ненавидяще.

- Оскорбление дворянина, - констатировала Елена, вспоминая уроки адвоката. – Требование немедленного удовлетворения? И дуэль?

- Да. Муж неплохо владел мечом.

- В самом деле? – не сдержала удивления Елена. Она ни разу не видела работодателя даже с кинжалом в руках, не говоря о чем-то более серьезном.

- Он же был студентом, - грустно улыбнулась старушка. – И не из последних!

В ее словах чувствовалась нешуточная гордость, и Елена подумала, что, вероятно, здесь студент тоже по умолчанию дебошир, повеса и любитель драк. Вдова сгорбилась, будто лишь сейчас поняла, что муж действительно «был». Был во всех смыслах. А теперь нет, и никогда уже не будет.

- Значит, дальше дело должно рассматриваться в суде, - рассудила лекарка.

- Не поможет, - покачала головой пожилая женщина. – Там правду не найдешь.

- Посмотрим.

Они посмотрели друг другу в глаза, молча, будто могли общаться мысленно, не прибегая к словам. Сбивчиво забормотала служанка, вроде бы про то, что Бог приговорил и взял, про смирение и что-то еще, но ее никто не слушал.

- Справедливость обходится дорого. Особенно когда неправду творят большие люди, - вымолвила бывшая жена глоссатора. – У нас немного денег в доме, но кое-что найдется, - она прикрикнула на служанку. – Принеси шкатулку!

Елена хотела сказать тривиальные вещи про то, что старается не ради денег и так далее, но промолчала. Вдова была права в каждом слове, отказываться от вспомоществования глупо, а спорить лишь ради того, чтобы обставить согласие каким-то ритуалом уговоров – бессмысленно.

- Возьми.

Шкатулка была проста, красива и чем-то похожа на ту, что Елена уже получила от Ульпиана. Видимо приобретались у одного мастера. А еще увесиста. Даже если там лишь серебро, оставалось признать, что понятия «немного» у двух женщин существенно различались.

- Возьми. Используй по своему усмотрению, - с неожиданной волей и властностью приказала вдова.

Елена молча кивнула.

* * *

- Нечистая работа, - покачал головой бретер, отпуская мальчишку с половинкой монеты. Он выслушал пятерых, безошибочно отбирая тех, кто действительно что-то видел, а не пересказывал чужой пересказ. А до того потратил еще несколько грошей, опрашивая нищих, которых никто не замечает, но сами они видят все, потому что от наблюдательности зависит кусок хлеба или сама жизнь.

– Однако следует признать, действенно.

- Что? – глупо спросил Гаваль.

- В подставной дуэли важен мотив. Все должно выглядеть естественно, так, чтобы не будоражить людей. И суды с юдикатами. Вопросы веры – дело серьезное, то, что старик схватился за оружие, никого не удивит. Хотя можно было сделать и лучше.

- Но сразу четверо убийц?..

- Опять же грубо, но действенно. Один убивал, трое засвидетельствуют, что все было по совести. Покойный сам затеял ссору и принял честный поединок один на один, - пояснил бретер. – К тому же он отвратительный двоебожник. Подумаешь, нечестивый символ случайно потоптали. О его же душе беспокоились.

- А жена?

- Женщина, - вздохнул Раньян. - Слова четырех дворян, пусть