– Простите, но мне придется разлучить вас с сосной. Обещаю, в Стае о вас будут заботиться. Землеступы способны вырастить что угодно, и я уверен, что с нами вам будет хорошо. И я постараюсь быть как можно аккуратнее.

Ник изучил ближайший побег, приподнимая мощные листы, среди которых были и стерильные, и фертильные, и заглядывая под них, чтобы рассмотреть обратную сторону. Как он и ожидал, из-под мха, который Маэва и ее помощницы разложили вокруг корней, выглядывало несколько маленьких ростков, которые в Племени называли детенышами.

– Вот вы где, – сказал Ник. – Будущее нашей Стаи.

Он достал из плетеной коробочки пропитанную водой ткань. С величайшей осторожностью он срезал ножом несколько молодых корешков с главного корневища и положил их в середину лоскута. Потом перешел к соседнему растению, чтобы не брать у одного папоротника слишком много, и, выбрав второго детеныша, аккуратно отделил его от корней. Затем он перешел к третьему и повторил процедуру.

– С талантом Землеступов этого должно хватить.

Ник завернул три ростка во влажную ткань и уже прятал их в плетеную коробочку, когда услышал за спиной какой-то звук и, резко обернувшись, обнаружил Маэву и ее юную овчарку, Фортину.

– Ник! Во имя священного Солнца, что ты здесь делаешь?

Прежде чем ответить, Ник закончил тщательно упаковывать молодые ростки в сумку.

– Здравствуй, Маэва. Рад тебя видеть, – улыбнулся он, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и буднично, словно кража священного папоротника вовсе не каралась по законам Племени смертью.

– Ты не ответил на мой вопрос.

Голос Маэвы звучал жестко, под стать выражению ее лица. Фортина встревоженно поскуливала у ее ног, и Ник без труда понял, почему щенок так волнуется: Маэва выглядела ужасно. Лицо у нее пылало лихорадкой. Обнаженные руки были покрыты нарывами, а из груди ее в перерывах между приступами кашля вырывался болезненный хрип.

Ник заставил себя ответить так, будто Маэва вовсе не была смертельно больна. Он переключил внимание на щенка, как будто в обстоятельствах их встречи не было ничего необычного.

– Привет, Фортина! Как ты хорошо выглядишь. И почти догнала своего брата, Ригеля.

Щенок завилял было хвостом, но, заслышав резкий голос Маэвы, зажал хвост между лап и уставился на свою спутницу большими грустными глазами.

– Ты все еще не ответил на мой вопрос.

Ник глубоко вздохнул и сказал правду:

– Я хочу забрать несколько ростков священного папоротника с собой. Я не вернусь в Племя. Теперь я с людьми, которые хотят изменить свою жизнь. Мы называем себя Стаей. Маэва, если ты захочешь к нам присоединиться, мы с радостью тебя примем.

– А эта Стая, – презрительно выплюнула она, – состоит из землерылов?

– Землеступов. Так они себя называют. Да, в Стае есть несколько Землеступов. А еще несколько Псобратьев, Охотников и Воинов, которые решили к нам присоединиться, и еще Антрес со своей рысью, Баст. Ты ведь помнишь Антреса? Он приходил в Племя в поисках пары.

– Я его помню. А еще я помню твоего отца и то, что он погиб из-за твоей землерылихи.

– Нет, Маэва. Я там был. Я видел, что произошло на самом деле. Отца убил Тадеус.

– Только потому, что твой отец был слишком добр! Он пытался защитить эту землерыльскую дрянь. Правильно сказал Тадеус: если бы в ту ночь умерла она, а не Сол, ничего этого не случилось бы.

– Маэва, отец погиб, защищая Мари, потому что всегда защищал невинных, а Мари была невиновна. Разве ты не понимаешь, что я скучаю по нему больше, чем кто-либо? Я уже потерял мать! А теперь я лишился и отца, и не по вине Мари. Отец погиб, потому что Тадеус одержим ненавистью.

– Возможно, с твоей точки зрения все выглядит именно так. Ты с ней спишь, так ведь? – Когда Ник не ответил, лицо Маэвы исказила кривая усмешка. – Как я и думала. Молодежь бывает так глупа – вечно идет на поводу своих желаний. Так вот, по-моему, эта землерылиха тебя околдовала.

– Ты больна и не отвечаешь за свои слова. Пойдем со мной. Мари тебя вылечит, и ты сможешь ухаживать за новым поколением священного папоротника. Подумай, какая жизнь тебя ждет, Маэва!

Женщина в отвращении затрясла головой.

– Видел бы тебя твой отец. Он был бы в ужасе.

В Нике начал закипать гнев.

– Ты не знаешь, о чем говоришь. Отец хотел искупить нашу вину перед Землеступами. Он бы первым поздравил меня с моей Стаей – и первым бы присоединился к нам, потому что я не могу представить его в Племени, которым заправляет Тадеус.

– Как легко ты говоришь за мертвеца, – сказала она.

– Этот мертвец был моим отцом. Он вложил в меня эти слова. Мне не нужно ничего сочинять. Сейчас я прошу только, чтобы ты меня пропустила. Я срезал всего три крошечных детеныша священного папоротника. Я не повредил побегов. Мне ничего не нужно от Племени – я только хочу спокойно уйти. Ты выбрала такую жизнь – воля твоя. Все, чего я прошу, – это чтобы ты оказала ответную любезность и позволила мне вести жизнь, которую выбрал я.

Ник направился к лестнице мимо Маэвы, но ее туго обтянутая кожей рука схватила его за кисть с неожиданной силой, а Фортина жалобно заскулила.

– Тихо, Фортина! – рявкнула Маэва на щенка. – Думаю, нам стоит спросить мнения Племени о том, что Ник ворует священный папоротник.

Он вырвал руку.

– Насколько я могу судить, Племени больше нет. Отойди, Маэва.

Он начал обходить ее, одновременно нащупывая в сумке кусок пеньки, который всегда носил с собой. Свяжу ее и заткну ей рот. Тогда я успею уйти и…

Вопль Маэвы прорезал зловонный воздух, заглушив бормотание больных и умирающих.

– На помощь! Он крадет священный папоротник! На помощь! Помогите!

– Жуки и пауки! – выругался Ник.

Он кинулся мимо Маэвы вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. На главной платформе Эмма оторвалась от пациентов и в ужасе уставилась на него, но Ник не колебался ни секунды. Перепрыгивая через умирающих, он бросился к последней лестнице. В считанные секунды он оказался на земле и побежал, петляя между ранеными и больными, которые зашевелились на своих лежанках. Ник обернулся и увидел Маэву на верхней платформе. Она перегнулась через перила и вопила:

– Это Ник! Он крадет для своей землерылихи священный папоротник!

Двигаясь, будто во сне, лежащие Псобратья начали подниматься, тянуть к нему дрожащие руки, хвататься за его плащ в попытке его остановить. Но Ник был быстрее и сильнее. Он уворачивался от них, набирая скорость. На краю поляны он увидел, как сверкнули из укрытия янтарные глаза Лару. Овчарка, не отрываясь, следила за ним. Он чувствовал силу и поддержку Лару – и ускорился, двигаясь еще быстрее. До границы леса и относительной безопасности подлеска оставалось всего несколько ярдов, когда откуда-то сбоку на него обрушилось что-то тяжелое. Кто-то ударил его, и ударил так сильно, что Ник полетел на землю, и у него перехватило дыхание.