– Я смотрю на тебя не как на врага, а как на сумасшедшего, – Вика старалась говорить спокойно, нельзя же заорать на него в общественном месте. Мама с детства внушала, что надо «держать лицо», не распускаться, не показывать своей слабости. Это унизительно и неприлично. Самое время вспомнить ее наставления. Слава Богу, плакать не хотелось. Это от абсурда происходящего, и она сказала: – Это театр абсурда какой-то, бред и непристойность. Ты именно спятил, бедняга. Что ты хочешь услышать? Я понимаю твою слабость к мымрам возраста Ани. Но она-то не мымра. Она моя дочь. Ты воспользовался тем, что у нее несчастье, почва выбита из-под ног, и подсуетился? Я знаю, как ты умеешь внушить женщине, что она прекрасна и неповторима. Представляю, какие сказки ты ей рассказывал! Она же верит тебе! Это просто подло. А главная мерзость в том, что любовник матери решил жениться на молоденькой дочери. Фу, пошлость какая! А ты от меня понимания и поддержки ждешь? Молодец, ничего не скажешь.

– Вика, что ты несешь? Тебе самой не стыдно? Воспользовался, подсуетился, любовник! Бред какой-то! Да, я любил тебя, но это было сто лет назад. С тех пор мы друзья, только друзья. Да, я встретил наконец единственную женщину, я счастлив, я начинаю новую жизнь. Да, моя любимая оказалась твоей дочерью, и что? Она тоже счастлива, так почему ты к этому так враждебно относишься? Анюта пережила разочарование, обман, обиду, но сейчас она счастлива, почему ты не радуешься за дочь?

– Ах, я должна не только понять, но еще и радоваться? Мило. Совсем ты свихнулся на старости лет. Новую жизнь он начинает! А не поздно? Ты ей в отцы годишься и всю жизнь изображал отца. И вдруг – нате вам, женюсь. Тебе пятьдесят, а ей двадцать восемь. Жених! Я вот прямо сейчас начну бурно радоваться за дочь. Тогда нас с тобой смело можно везти в «дурку». Вообще нам с тобой там самое место.

– Вика, при чем тут возраст? Ира в восемнадцать лет вышла за человека намного старше ее, и тебя это не смущало. И сейчас новый муж чуть младше меня, но ты рада за нее. Возраст – это условность. А то, что я относился к Анюте, как к родному ребенку, правда. Но она выросла, стала взрослой женщиной, все изменилось. У нее есть отец, которого она обожает, а я был ей старшим другом. Я любил ее и привык считать ребенком, но она давно не маленькая девочка. И она вправе сама решать, кого ей любить.

Алик говорил торопясь, чтобы Вика не перебила, но она не могла найти слов и понимала, что переубедить его трудно. Да и сил у нее не осталось. Старалась дышать медленно, чтобы боль в сердце прошла. Хотелось забиться в угол и замереть. Она смотрела в окно и думала, за что ей все это?

А он, ободренный ее молчанием, говорил о себе и Ане, о том, как все было неожиданно и прекрасно. О Бразилии, об Анином восторге и его счастье при виде ее радости. О том, что это ощущение жизни, музыки, веселых лиц создает особое настроение. Там невозможно грустить и хандрить, и как правильно, что он повез Анюту именно туда. Сейчас с ужасом думает, что не случись этой поездки, они бы и не поняли, как сильно любят друг друга. Вике было тошно слушать его счастливый голос, все в ней противилось принять неизбежность случившегося, мысли смешивались и не складывались в слова. Когда Алик перешел к своим планам о покупке дома, о документах, необходимых для заключения брака, которые надо получить как можно быстрее, чтобы ускорить возвращение, она поняла, что больше не в состоянии оставаться здесь. Во всем теле ощущалась противная слабость, казалось, что и встать не сможет. Вика вздохнула и, собрав все силы, поднялась.

– Куда ты? Я хотел тебе рассказать о наших…

– Не надо, – перебила она. – Я все уже поняла. Устала слушать эту чушь, да и домой пора. С Аней я сама разберусь, постараюсь убедить ее, что ты совсем не принц, а обычный бабник. Дэвид просто образец супружеской верности по сравнению с тобой. Неужели ты думаешь, что я позволю тебе окончательно исковеркать жизнь моей дочери? – и, увидев его потускневшее лицо, нетронутую паннакотту на столе, добавила: – За десерт спасибо. Было очень вкусно. И не звони мне, пожалуйста, просто забудь нас всех. Это лучшее, что ты можешь теперь сделать.

Вышла на улицу и побрела вниз к набережной. Шла медленно и бездумно. Потом устала и облокотилась на парапет. Стояла, смотрела на воду, пока ноги не затекли. Перешла дорогу и села на скамейку в яблоневой аллее. Сидела и думала, что не сумела сказать гневных и злых слов, чтобы понял, какой он мерзавец и скотина. Томка бы обложила так, что мало не показалось. А она «держит лицо». Это, конечно, более достойно, но боль-то куда деть? И вот десерт тоже. Когда увидела на столе паннакотту в карамельном соусе, в голове мелькнул классический кадр из фильма: разгневанная женщина, тарелка на голове, соус, стекающий по лицу, и глупое выражение этого мужского лица. Жаль, не смогла, хотя это из области комедий, а она не знает, как дальше жить. Как все это рассказать Стасу? А маме? И вообще всем? Надо позвонить Ане, может, все не так непоправимо? Может, он преувеличил, и это романтические бредни стареющего ловеласа? Ее девочка такая разумная, это не Ирка-сумасбродка! Для Анечки мнение Вики всегда было важно. А уж мнение папы тем более. Если у самой не получится, Стаса надо подключить. Да, так и сделает. Но как же это больно! Господи, какой он идиот! Испортил, все испортил. Зачем, зачем? Как теперь быть? Он исчезнет из их жизни. Столько лет рядом, невозможно представить! Но лучше пусть исчезнет, лишь бы Анечку оставил в покое. После этого разговора, после того, что он прямо излучал счастье и довольство собой, у нее появилось, если не ненависть, то стойкое чувство враждебности. Его связи с молодыми бабами раздражали, но никаких прав осуждать Алика у Вики не было. Но тут он перешел все границы приличия. Да какое приличие! Это просто подлость! Кажется, она сказала ему об этом? Все равно не смогла достучаться до его сознания. Не нашла слов. Растерялась, впала в ступор какой-то, еще и планы на счастливую жизнь с ее дочкой выслушивала. Ужас! Одна надежда, что Анечка прислушается и поймет.

Увы, ее надежды не сбылись. Пока она собиралась с силами и мыслями, Аня опередила ее. Позвонила на следующее утро и не дала Вике сказать ничего, кроме: «Да, Анечка, Алик мне рассказал в общих чертах, но я думаю, что это слишком поспешно и необдуманно. Он намного старше и вообще совершенно не подходит тебе. Ты еще не успокоилась после всего, что случилось, и тебе показалось, просто показалось. Хотелось перемен, защиты от одиночества. Но это не то, поверь мне, милая. Я так хочу тебе счастья, и ты обязательно встретишь настоящую любовь». После этого Вике пришлось выслушать восторженную речь. Анечка, не умолкая, говорила о том, как она счастлива. Она всегда любила Алика, с самого детства. Он был для нее идеалом, как и папа. Но папа – это папа, а тут совсем другое. Просто она этого не понимала. Крис, Дэвид – это все ненастоящее, в юности часто принимают желание любви за любовь. Опыта ведь нет. Она даже благодарна Дэвиду за все, что произошло. Урок, конечно, жестокий, но зато все расставил на свои места. У нее словно глаза раскрылись. Алик, конечно, сопротивлялся, но она знала, что он любит ее, просто знала и все. Ей пришлось фактически сделать ему предложение. Дочка засмеялась тихим, счастливым смехом, и Вика вздрогнула, любит! Она его любит и не отдаст, не уговорить ее. И словно в подтверждение, Аня стала рассказывать, как призналась Алику в любви. Он сидел с закрытыми глазами, словно боялся смотреть на нее. А она сказала, что в детстве мечтала выйти за него замуж. Жаль, когда подросла, была дурочкой и думала, что это детские глупости. Влюбилась в Дэвида, уверила себя, что это навсегда. Столько времени потеряла, могли давно быть с Аликом вместе. Смешно звучит, слишком по-американски, но он именно мужчина ее мечты! У них все будет, как у Вики со Стасом, – навсегда, она в этом уверена. И еще Алик очень любит детей. И как он умеет с ними обращаться! Она не знает ни одного взрослого, с которым ребенку было бы так интересно. Иногда просыпается утром и пугается, вдруг ничего нет, приснилось? Сказала Алику, он посмеялся и теперь звонит ей ровно в восемь, вместо будильника, и говорит, как сильно ее любит. И весь день эсэмэски! Такие смешные и нежные, что хочется смеяться и плакать от счастья. С ней просто чудо какое-то произошло. А вечерами говорят по скайпу долго-долго, когда он только спит, бедный? Но она так скучает, что без этих разговоров просто не вынесла бы их разлуки. Он читает стихи. Удивительно читает. Ох, скорее бы вернулся!