София не видела Санти целый день. Когда она прибыла к ним в дом навестить Марию, он уже отправился с детьми в город, а вернулся, когда она уже ушла. София вслушивалась в гул мотора каждой подъезжающей машины. Ей хотелось прикинуться равнодушной, но себя-то она не могла обмануть; Она знала, что скоро вернется в Англию, и ей до смерти хотелось поговорить с ним, до того как печаль очередной разлуки снова затопит сердце. Ей хотелось поговорить с ним о прошлом — том прошлом, которое связывало их неразрывно. Ей хотелось похоронить призраков навсегда.

Чикита попросила Софию остаться на ужин. Хотя Мария не смогла бы присоединиться к ним, она желала, чтобы София была поближе к ней. Чикита сказала:

— Ты скоро уедешь, и хотя бы сейчас побудем вместе. Кто знает, когда нам доведется увидеться вновь?

Поскольку накануне София ужинала со своими родителями, она решила, что они не будут возражать, если она останется в доме тети.

Ужинали на террасе, под стрекотание сверчков и лай собак. Эдуард выглядел очень уставшим в мерцающих бликах свечей. Он говорил очень мало, а его глаза были скрыты толстыми стеклами круглых очков. Он осунулся, и его печаль была видна всем. Санти и София предавались воспоминаниям, а Чикита и Мигель охотно слушали их. Клаудия пыталась изобразить на лице вежливую улыбку, но было очевидно, что тема обсуждения далека от нее. Она изредка промокала рот белой салфеткой, лениво накалывая на вилку макароны.

София почти не пользовалась салфеткой, хотя Анна всячески побуждала ее «быть, как леди». Дедушка О'Двайер всегда становился на сторону внучки.

— Анна Мелоди, скажи, какой прок от салфетки, которая всегда падает на пол. Рукав — другое дело. Надежно и чисто.

София взглянула вниз. Дедушка был прав. Ее салфетка упала на пол. Она нагнулась за ней, но Панчито с озорным выражением лица подхватил ее ногой. Чикита и Мигель очень гордились своим сыном. Он был высоким и обаятельным, в точности как Санти. Панчито походил на него даже улыбкой. Жизнь старших братьев очень повлияла на него. Он вырос покладистым и спокойным ребенком. Когда его мама буквально превратилась в тень после скандального романа Санти с кузиной, Панчито всеми силами пытался утешить ее.

Отъезд старшего брата в Уругвай стал для родителей еще одним ударом, но и здесь Панчито не подвел. Он был очень близок с матерью. Чикита волновалась о нем, баловала его, зная, что может доверять сыну. В детях был смысл ее жизни.

Панчито прекрасно играл в поло, и, хотя никто не одобрял того, чтобы он стал профессиональным игроком, родители не стали препятствовать сыну, так как его талант был очевиден. Мать Панчито полностью посвятила свою жизнь сыну, и сразу становилось ясно, что ей меньше всего хочется, чтобы ее «малыш» вырос. Все уже называли его Панчо, и только для Чикиты он по-прежнему оставался Панчито. Он был для нее мальчиком, который прятался за ее юбкой. Она очень боялась посмотреть правде в глаза, так как это сулило ей лишь ощущение пустоты. Панчито давным-давно улетел из гнезда.

Соледад сказала Софии, что у Панчито роман с дочерью Энкарнасион. У Марии (названной в честь Марии Соланас) росла дочь. Кто был ее отцом, установить было трудно.

— Он такой приличный молодой человек: Не пойдет же он в бордель. Вот и учится, как обращаться с женщинами, — сказала в его защиту Соледад.

Посмотрев на «юного» Панчито, София подумала, что он учится, как обращаться с женщинами, с того самого момента, как он осознал назначение своего пениса.

В течение всего ужина Санти и София разговаривали. Никто и не догадался бы, что они делают над собой усилие. Они как будто не ощущали ничего, кроме теплоты связывающей их дружбы. Смеялись, когда им хотелось плакать. Говорили спокойно, когда им хотелось кричать.

София поцеловала всех на прощание. Клаудия стояла напряженно, всем своим видом показывая, что мечтает о том, чтобы поскорее зайти в дом и остаться наедине со своим мужем.

— Увидимся завтра, — с натянутой улыбкой сказала она, хотя во взгляде сквозил холод.

В этот момент Санти вложил в руку Софии клочок бумаги. Он посмотрел на нее с тоской и запечатлел на ее щеке долгий поцелуй. Клаудия ничего не заметила, поскольку он стоял к ней спиной, а она все еще ждала его.

София шагнула в ночь, прижимая к груди заветную записку. Ей хотелось прочесть ее в ту самую минуту, как только она попала ей в руки. Она вдруг вспомнила, как двадцать три года назад они точно так же встретились в последний раз потому, что Соледад согласилась передать Санти записку. София вздохнула и развернула смятый листок: «Приходи к дереву омбу. Я буду ждать тебя в полночь». Она почувствовала жалость к себе, к Санти, но поняла, что сделать ничего уже нельзя. Она продолжила путь. Слишком взволнованная, София не могла сидеть на месте. Она все шла и шла.

Чувства Санти к ней остались прежними. Он сохранил ее записку, берег ее столько лет. Теперь пришло время отдать ее, и он с радостью воспользовался этой возможностью. Она вспомнила ту ужасную ночь. Санти хотел ее. София не могла противиться своему чувству. Она знала, что поступает неправильно, но была не в состоянии противостоять судьбе. Особенно той судьбе, которая была бы ей уготована, окажись они вместе.

* * *

София почувствовала себя ребенком, который снова идет против правил. Она расчесала волосы и заплела их в косы, как сделала бы восемнадцатилетняя София. От того мира, где были ее муж и девочки, Софию отделяли тысячи миль, и у нее создалось ощущение, что она живет в мире фантазии, где нет места никому, кроме нее и Санти. Ничего не имело большего значения, чем его любовь. Он был частью ее души. Он принадлежал ей. Она ждала этого момента двадцать три года.

София уже хотела выйти из комнаты, как вдруг услышала робкий стук в дверь. Она посмотрела на часы. Было без четверти двенадцать.

— Входите, — раздраженно вымолвила она.

Дверь медленно открылась.

— Папа.

Пако в нерешительности стоял на пороге. Она не хотела приглашать его войти: ей не терпелось уйти. Она и допустить не могла, что опоздает. Они с Санти и так ждали слишком долго.

— Я хотел лишь убедиться, что с тобой все в порядке, — сказал он.

Пако нервно обвел глазами комнату, словно боялся, что увидит что-то пугающее.

— Со мной все в порядке, папа. Спасибо.

— Ты знаешь, что мы с мамой очень рады твоему приезду. Ты часть всего, что здесь было прекрасного.

Он говорил, преодолевая неловкость. София подумала, что отец выглядит каким-то хрупким.

— Папа, мое сердце всегда будет принадлежать Санта-Каталине. Она пожалела, что между ними лежит такая пропасть. Как легко изменить судьбу! Она подошла и обняла его. София удержала отца в объятиях, а глаза ее не отрывались от циферблата часов. А ведь было время, когда ничто не могло отвлечь ее от разговора с отцом.