энтузиасты, так и безмозглые вандалы. Но руководили ими разрушители больших отрицательных уровней. Одной из главных их задач было лишить русский народ его истории. Множество шедевров древнерусской архитектуры было снесено в Москве, когда её «хозяином» был Каганович. Вы спросите, какое отношение имел Каганович к Москве? Почему он стал её хозяином? Никакого! Потом «царём» на Руси становится безграмотный слесарь из Донбасса, и в новом витке разрушения памятников архитектуры уничтожается больше, чем за сорок самых страшных лет Советской власти. На месте уничтоженной старины в Кремле и Замоскворечье строятся Дворец съездов и уродливый гигантский железобетонный ящик гостиницы. Список невосполнимых исторических и культурных потерь России огромен. Были уничтожены все захоронения солдат и офицеров — участников первой мировой войны. Большевистской санации в первую очередь подверглись те, кто имел титул князя, графа, барона.

В выигрыше оказались выходцы из самых низов, получившие высшее образование и быстро поднимавшиеся по карьерной лестнице, потому что кому то же надо было заполнять в большом количестве освобождавшиеся вакантные места. Они то были благодарны «родной Коммунистической партии и лично тов. Сталину». Но стране то какая от этого была польза? Ведь они, как правило, занимали места тех, кто был образованнее, квалифицированнее и выше их в нравственном отношении. Новые кадры в значительной своей части были душевными калеками, которых мутные потоки строительства «новой жизни» выносили на высокие должности. Было множество таких, кто вследствие своей бесталанности и нежелания работать, нигде, кроме партии, не могли пригодиться. А там их беспринципность была вполне уместной и востребованной. Таким образом верхние этажи власти заполнялись деятелями всё более низкого уровня.

Конечно, были и такие, которые чудом остались людьми, были среди них талантливые и даже гениальные. В 30‑е — 50‑е годы в СССР ещё была заметна прослойка тех, кто самоотверженно трудился, воевал в Великую Отечественную Войну. Жизнь, благодаря её великой способности восстанавливаться в новых поколениях, подарила стране многих, которые пошли в «физики» и создали ядерный щит, покорили Космос, вписав самые славные страницы в историю СССР. Именно благодаря их труду Россия в составе СССР сохранила свою условную независимость, русские сохранили свою идентичность, а полузадушенная русская цивилизация под личиной советской науки и искусства выжила. Выжила и такая её немаловажная составляющая, как православная вера. Всё это благодаря созидательному потенциалу, накопленному в предыдущие столетия. Народ проявил невероятное мужество, стойкость и терпение. Народ терпел, но не он руководил. Руководила власть, ведущая страну к неминуемому концу.

А влияние созидательной прослойки на умы сограждан из закрытых организаций и городов, где эти люди работали, было слишком слабым. Да и влияния «лириков»-шестидесятников тоже ненамного хватило в удушающей атмосфере тотального бессмысленного контроля. В целом уровень по стране неуклонно падал, и это фатальным образом сказалось в 1990‑х. Россия второй раз за столетие опрокинулась в хаос: была утрачена почти вся промышленность, расцвёл криминал, коррупция. Деятельность окончательно переместилась в квадрант 4.

Что крайне важно понимать нам сегодня. Ни в 1917, ни в 1991 гг. не было объективных экономических и политических причин для катастрофы. Это была во многих отношениях великая страна, очень близкая к победе в мировой войне в 1917 г., являющаяся вторым полюсом двуполярного мира до 1991 г. В обоих случаях катастрофа стала результатом плохого управления, которое оказалось не в состоянии противостоять разрушителям. Плохого потому, что у руля оказались люди низкого уровня. Во втором случае низкий уровень номенклатуры был единственной причиной, тогда как в первом был ещё дополнительный дестабилизирующий фактор — война. Сегодня мы имеем ситуацию, схожую с двумя упомянутыми, но с той существенной разницей, что разрушители, действующие извне, почувствовав нашу слабину, стали неизмеримо наглее. А противоречия внутри страны стали сильнее, особенно если сравнивать с 1917 г. Стабилизирующим фактором является долготерпение народа и его усталость от «революций».

Впечатляющей иллюстрацией истории разрухи «по-российски» является судьба островов в Петербурге, если суметь правильно её прочесть. До революции это был привилегированный район вилл, хозяева которых были хорошо всем известны. Это были значительные государственные деятели, крупные промышленники. Они были не просто известны, буквально каждый, проходя мимо мог увидеть их вместе с их детьми, домочадцами и слугами. Дело в том, что участки были огорожены ажурными кованными заборами или прозрачными деревянными палисадниками, которые не разрывали пространства парка, и сквозь которые всё просматривалось. И это было тогда естественной нормой, потому что хозяевам нечего было прятать. Кто то гулял по аллеям, а кто то тут же, отделённый достаточно символическим забором, играл с детьми, обедал. И это пусть отчасти, но вполне реально уравнивало этих людей.

При советской власти эти дачи были разграблены частично мародёрами, но большей частью самой властью, которая бронзу и всё ценное, что можно было демонтировать, продала в США. Часть из них была превращена в коммуналки, профилактории, конторы и стояла всё время советской власти разрушаясь. Не до них было. При этом всё это (кроме нескольких зданий, перешедших в собственность обкома и исполкома и поэтому огороженных глухим высоким забором) было доступно для обозрения, не было ни домофонов, ни запоров, ни сторожей. Разруха, запустение, случайность обитателей эти мест, конечно, производили впечатление унылой бесхозности и рождали ощущение грусти. Какая ползучая разруха среди такой красоты. Но оказалось, что это ещё не предел ощущения безнадёжности.

Всё изменилось в 1990‑е. Виллы стали переходить в собственность уголовных авторитетов, потом ещё несколько раз сменили своих владельцев. Сегодня там уже почти не осталось следов разрухи. Значительная часть объектов отреставрирована, среди них Каменноостровский деревянный театр. Но теперь весь Каменный остров перегорожен высокими непроницаемыми заборами, и что за этими заборами, прохожему не видно, что там происходит — неведомо. Никаких надписей, пусть даже с самым формальным названием владения или обозначением его принадлежности. Только табличка на воротах с номером дома и названием улицы. Кто новые хозяева — неизвестно, так же непонятно, пусть в самых общих чертах, к какой части общества они принадлежат. Полная анонимность и безжизненность, даже в будках охраны при воротах. Ощущение мёртвых раковин без моллюсков, затерянных в безжизненном море.

Единственно, что приходит в голову: всё это так прячется потому, что получено неправедными путями, а сами новые хозяева в более удобных для жизни местах: Лондоне, Лазурном берегу. Совсем уже непробиваемыми заборами окружены новые владения на Сестрорецком курорте. Дореволюционные уютные дачи снесены, вместо них построены трёхэтажные мрачные гробы. Нарядная, праздничная курортная атмосфера сменилась мрачной пустынностью щелей-улиц между бесконечными глухими заборами. Некоторое оживление наблюдается летом, когда отпрыски новых хозяев с грохотом утюжат на картах прибрежные дюны. Редкие оставшиеся местные тоже не знают, кто