Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Они, э-э-э… не в самом лучшем состоянии. — К горлу подкатила тошнота, но пока дело этим и ограничилось. — О боже, ну и запашок.
Желудок запротестовал, вот-вот готовый выплеснуть из себя содержимое.
— Знаю, — сочувственно ответила Бакстер, — что вы перед собой видите?
С обгоревшего остова до сих пор капала черная от копоти вода, собиралась у ног маслянистыми лужами и медленно замерзала. Он осветил фонариком внутренности салона.
— Явственно ощущаю запах бензина, много бензина. Может, всему виной топливный бак, но мне кажется, что им облили салон. На водительском сиденье мужчина. Боже праведный, я даже не могу сказать, какого цвета у него была кожа.
Он подсветил обугленное тело, луч фонарика нервно скользнул по груди и упал на череп.
— Чуть меньше шести футов, до пояса обнажен. Все тело обгорело, кроме участка на груди, который почти не пострадал.
— «Кукла»? — спросила Бакстер, заранее зная ответ.
— Вырезанную на коже надпись, должно быть, покрыли противопожарным лаком, — сказал Блейк, переводя луч фонаря на второе тело, — та же история и с женским трупом на пассажирском сидении: раздета до пояса, на груди четко просматривается надпись «Наживка». Скорее всего, сделана совсем недавно. На ней черные ботинки и разгрузочный пояс, так что мы уверены, что это констебль Керри Коулмен. Это ее патрульная машина, и чуть больше часа назад было отмечено, что она не отвечает на сообщения по рации.
За спиной Блейка послышался хруст. Он обернулся и увидел Сондерса, который в этот момент поднял ленту ограждения, пропуская вперед экспертов.
— А вот и криминалисты, — сказал он Бакстер, встал и отошел от машины, — если хотите, позже я сообщу вам обо всех их находках.
— Нет, с минуты на минуту к вам подъедет Ванита, доложите ей. Завтра я возвращаюсь в Лондон.
— Хорошо.
— И… Блейк…
— Да?
— Отличная работа.
Он предпочел сосредоточиться на самом комплименте, а не на удивленном тоне, которым он был произнесен.
— Спасибо.
Бакстер вырвала из блокнота исписанный ее каракулями листок и направилась в кабинет Леннокс. Она передала другим членам команды рассказ Блейка, после чего они принялись обсуждать обозначившуюся четкую схему. События в Великобритании теперь зеркально отражали убийства в США, только с некоторой задержкой: каждый раз по обе стороны Атлантики одна жертва имела отношение к Тряпичной кукле и всегда сопровождалась смертью полицейского.
— Мне надо возвращаться, — сказала Эмили Леннокс, — не могу оставаться здесь, когда буквально на пороге моего дома убивают коллег.
— Прекрасно вас понимаю, — сердечно ответила Леннокс, в восторге от того, что ей представился действенный предлог отделаться от британского детектива даже раньше, чем предполагалось.
— Но ведь это одно и то же дело, — заметил Руш, — независимо от того, занимаетесь вы его расследованием здесь или там.
— Мне нужно в Лондон.
— Я пошлю кого-нибудь организовать вам билет, — сказала Леннокс, не дожидаясь, когда кто-нибудь предпримет новую попытку убедить Бакстер остаться.
— На сегодняшний рейс?
— Сделаю все, что в моих силах.
— Спасибо вам.
— Нет, старший инспектор, — ответила Леннокс, протягивая руку, — это вам спасибо.
Для Бакстер забронировали билет на рейс следующим утром. Накануне она несколько раз общалась с Ванитой, дважды звонила Эдмундсу и даже отправила Томасу голосовое сообщение, предупредив, что возвращается домой, и сразу почувствовала себя невероятно открытой и внимательной подругой своего бойфренда.
Несмотря на трудности с идентификацией обгоревших останков, работавшая по этому преступлению бригада довольно быстро установила имя убийцы констебля Коулмен: Патрик Питер Фергюс — его телефон обнаружился в целости и сохранности в выброшенном рюкзаке.
Система GPS, отслеживавшая передвижение патрульных в режиме реального времени и позволявшая диспетчерам высылать на места происшествий ближайшие экипажи, показала, что машина Коулмен сделала незапланированную остановку на Спринг-гарденс. «Большой брат», давно ставший предметом ожесточенных споров, на этот раз сыграл полицейским на руку, снабдив такими ценными сведениями, как время и место. Сразу девять камер видеонаблюдения зафиксировали моменты ничего иного, как убийства.
По Уайтхоллу неспешно шагал седовласый мужчина в джинсах и рубашке поло с сумкой в руке. Когда он остановился перед светофором, патрульная машина Коулмен как раз остановилась на красный свет. Вместо того чтобы перейти дорогу, он постучал ей в окно и, приветливо улыбаясь, указал в сторону тихой боковой улочки.
Поскольку там на обочине велись дорожные работы с обеих сторон, пешеходов практически не было, поэтому никто не мог увидеть, как мужчина спокойно нагнулся и взял кирпич. А когда констебль Коулмен вышла из автомобиля, он ударил ее по голове один раз и затем оттащил на пассажирское сиденье. Благодаря камерам, передававшим изображение под разными углами, можно было разглядеть, что происходило в салоне: нож, противопожарный лак, бутыль бензина — все это лежало в сумке, которую до того он спокойно пронес сквозь толпу.
Закончив разговор с одним из детективов, работавших в ночную смену, Бакстер поежилась. Если не считать пресс-конференции, которую Ванита назначила, чтобы сообщить имя погибшей коллеги, новых подробностей в деле пока не появилось. Криминалисты внимательнейшим образом обследовали телефон, но ничего существенного так и не нашли. Вопиюще случайный характер убийства, о котором свидетельствовали записи с камер видеонаблюдения, исключал необходимость изучать связи констебля Коулмен. Она просто оказалась не в то время не в том месте, наткнувшись на человека, решившего убить полицейского, как только ему представится такая возможность.
Бакстер стояла у «Рид Стрит Паба» в Трайбеке[18]. Это уютное, несколько старомодное заведение облюбовали агенты ФБР, поэтому оно славилось чуть ли не образцовым поведением своих клиентов. Коллеги уговорили Кертис выпить с ними по рюмочке по окончании смены, а та, в свою очередь, убедила Эмили и Руша присоединиться к ним.
Бакстер подумала, что пора бы вернуться внутрь, но ей почему-то нравилось так стоять и смотреть, как день постепенно переходит в ночь, как одно за другим, будто китайские фонарики, зажигаются городские окна. Когда она снова переступила порог бара, морозный вздох, вырвавшийся из ее груди, растаял в облаке тепла, музыки и хриплого смеха.
Кертис и Руш стояли у стойки в большой компании. Самый громогласный из их приятелей рассказывал историю о своей дотошной коллеге. Кертис нервно улыбалась.
— …и вот она вылетает из этого дерьмового многоэтажного дома, реально вся покрытая с головы до ног белым порошком. Одной рукой тащит за шкирку дилера, в другой несет шотландского терьера. — Все засмеялись, и