Итак, остатки штабов армий и дивизий попавших в окружение частей, не имея единого руководства, прорывались из окружения разрозненными группами, погибали и попадали в плен. Командующий 24-й армией генерал-майор Ракутин К.И. вместе с частью штаба армии, со стрелковыми частями и танковой группой 7 октября 1941 г. были заблокированы противником в 10 км северо-восточнее Волочка у д. Гаврюково и где-то здесь в ночь на 8 октября в районе Гаврюково — Клин — Новосёлки погибли. «8 10. С 14 час. 00 мин. радиостанция Ракутина на вызов не отвечает».

Командующий же 20-й армией генерал-лейтенант Ф.А. Ершаковв бою под Семлёво попал в плен.

Из дневника Гальдера — запись 8 октября: «Окружение группировки противника в районе Вязьмы завершено и обеспечено от возможных ударов противника извне с целью деблокирования окруженных соединений.

9 октября. Бои против окруженной группировки противника в районе Вязьмы носят прямо-таки классический характер. Вне котла 4-я армия наступает правым флангом на Калугу, а 9-я сосредоточивает силы на северном фланге для удара по району Ржева».

Вечером 9-го октября члены ГКО, находившиеся в штабе Западного фронта, договорились со Сталиным об объединении войск Западного и Резервного фронтов в Западный фронт и согласились с предложением Сталина назначить командующим объединенным фронтом генерала армии Г.К. Жукова.

10 октября на стол Сталина легла докладная записка В.М. Молотова, К.Е. Ворошилова, И.С. Конева, Н.А. Булганина, А.М. Василевского «О прикрытии Москвы по можайскому направлению», в которой сообщалось, что «1. Задача усиления прикрытия Москвы по Можайскому направлению осуществляется в первую очередь переброской пяти дивизий из 22 и 29-й армий в район Можайска в сроки, утвержденные директивой Ставки. Приказ фронта о переброске этих дивизий отдан…»

Уже тогда на Можайской линии обороны из резерва Ставки и соседних фронтов сосредоточивались 14 стрелковых дивизий, 16 танковых бригад, более 40 артиллерийских полков и ряд специальных частей и подразделений. 11 октября в кремлевском кабинете Сталина с 15 час 30 мин. до 22 час. 20 мин. шло заседание ГКО, где присутствовали Молотов, Ворошилов, Берия, Шапошников, а также Василевский, председатель Моссовета В.П. Пронин, командующий Московской зоной ПВО генерал М.С. Громадин, командир первого зенитно-артиллерийского корпуса ПВО генерал Д.А. Журавлев, командующий ВВС Московского военного округа полковник К.А. Сбытов. И уже 12 октября вышло постановление Государственного Комитета Обороны «Об охране Московской зоны».

«В связи с приближением линии фронта к Москве и необходимостью наведения жесткого порядка на тыловых участках фронта, прилегающих к территории Москвы, ГКО постановляет: 1. Поручить НКВД СССР взять под особую охрану зону, прилегающую к Москве с запада и юга по линии Калинин-Ржев-Можайск — Тула — Коломна-Кашира…»

В частях Западного фронта 13 октября зачитали первый приказ нового командующего:

«Командование фашистских войск, обещавшее в одну неделю взять Ленинград, провалилось с этим наступлением, погубив десятки тысяч своих солдат. Наши войска заставили фашистов прекратить предпринятое наступление. Теперь, чтобы оправдать этот провал, фашисты предприняли новую авантюру-наступление на Москву. В это наступление немцы бросили все свои резервы, в том числе малообученный и всякий случайный сброд, пьяниц и дегенератов. Наступил момент, когда мы должны не только дать отпор фашистской авантюре, но и уничтожить брошенные в эту сторону резервы.

В этот момент все как один, от красноармейца до высшего командира, должны доблестно и беззаветно бороться за свою Родину, за Москву! Трусость и паника в этих условиях равносильны предательству и измене Родине. В связи с этим приказываю: трусов и паникеров, бросающих поле боя и технику, расстреливать на месте. Военному трибуналу и прокурору фронта обеспечить выполнение настоящего приказа.

Товарищи красноармейцы, командиры и политработники, будьте мужественны и стойки.

Ни шагу назад! Вперед за Родину!»

В письме в Ленинград Жданову Жуков пишет о том «последствии», которое он получил от бывших командующих Западным и Резервным фронтами, и просит помощи минометами…

«Как тебе известно, сейчас действуем на западе — на подступах к Москве. Основное — это то, что Конев и Будённый потеряли все свои вооруженные силы. Принял от них одно воспоминание. От Будённого штаб и 90 человек, от Конева штаб и два запасных полка… В дальнейшем: буду истощать противника, а затем бить…»

Окруженная же в районе Вязьмы группировка советских войск во главе с генералом Лукиным продолжала сражаться.

Вспоминает генерал М.Ф. Лукин: «Неоднократно до 11 октября нами предпринимались попытки прорваться, но успеха они не имели. Вновь собрал всех командиров и комиссаров дивизий и сообщил о том, что наше положение значительно ухудшилось. Снарядов мало, патроны на исходе, продовольствия нет, питались тем, что могло дать население, и кониной. Все палатки и дома переполнены ранеными… Все знали: враг шел на Москву, ее надо защищать. Поэтому всеми силами пытались вырваться из окружения. Но этого сделать не удалось, и мы тогда старались приковать к себе и отвлечь как можно больше сил противника…»

Вечером 10 октября на командном пункте генерала Лукина, на хуторе Шутово, собрались генералы Болдин, Вишневский, командующий АБТ фронта Мостовенко, начальник материального снабжения Андреев, бригадный комиссар Ванеев, начальник штаба 19-й армии комбриг Малышкин, командиры соединений генералы Вашкевич и Ремизов, полковники Волков, Корчагин и Стученко, начальники штабов, работники политотдела, трибунала, прокуратуры. После долгих дебатов решили прорываться в направлении Гжатска на Богородицкое, направив в прорыв 2-ю стрелковую дивизию народного ополчения (генерал В.Р. Вашкевич) с отрядом моряков из 800 человек, 91-ю стрелковую дивизию (полковник И.А. Волков) и 127-ю танковую бригаду (генерал Ф.Т. Ремизов), а в арьергарде — 45-ю кав. дивизию (полковник Стученко). Затем Лукин сообщил командующему фронтом Б.М. Шапошникову, в Ставку ВГК о том, что в 16 часов 11 октября, собрав снаряды всей артиллерии и дав последний залп «катюш», он будет прорываться через Богородицкое на Гжатск. В случае неудачи армия будет отходить к Ершакову…

Прорыв оказался неудачным, не все смогли прорваться. Дважды раненный генерал-лейтенант Лукин, брошенный своими сослуживцами, в том числе и генералами, оказался в немецком плену. В письме из плена генерал писал: «…я ведь чист перед своей Родиной и своим народом, я дрался до последней возможности, и в плен не сдавался, а меня взяли еле живого… У меня не осталось ни одного снаряда, не было горючего в машинах, с одними пулеметами и винтовками пытались прорваться. Я и командиры моего штаба все время находились в цепи вместе с красноармейцами. Я с группой мог уйти, как это удалось сделать некоторым частям моей армии, но я не мог бросить на произвол, без командования большую часть армии. Мне были дороги интересы общего дела и моей армии, а не личная жизнь. Когда прорваться не удалось, я, взорвав всю артиллерию и уничтожив все машины, решил выходить из окружения небольшими группами… 12 октября я был ранен в правую руку пулей. Рана пустяшная на первый взгляд, кость не задета, но перебиты два нерва. Окружающие меня командиры штаба в панике разбежались, оставив меня, истекающего кровью, одного».