— Анигай жив?

Вопрос звучит как бы между прочим, но я все равно улавливаю напряженные нотки в ее голосе. Ну надо же! Неужели нашей беспутной мамаше не наплевать на нас?!

— Жив.

Сын хозяина борделя, дородный детина средних лет, выпроваживает последнего, пьяного в хлам клиента. Бросает на меня вопросительный взгляд.

— Мы закрываемся.

— Она со мной, — устало отзывается Акраба. — Моя дочь. Пару дней поживет у меня. Если ты, конечно, не против.

Я и забыла, что мамуля, даже обретя свободу, так и не смогла ею самостоятельно распорядиться. Впрочем, чему удивляться. Акраба никогда по-настоящему и не была свободной. Сначала Руар, следящий за каждым твоим шагом, затем Катар… Живя здесь, в комнатушке на чердаке борделя, Акраба, по сути, является собственностью хозяина сего веселенького заведеньица. Интересно, меня ждет та же участь?

— Отчего же я должен быть против? — хмыкает заинтригованный парень, подходя к нам. — Девка-то вроде красивая.

То ли от выпитого эля, то ли просто оттого, что у меня сдают нервы, начинаю глупо хихикать.

Сын хозяина с интересом без малейшего стеснения разглядывает меня с ног до головы.

— Новенькая? — интересуется у моей мамаши.

Та отрицательно качает головой. Только сейчас замечаю, какая же на самом деле Акраба уставшая и постаревшая.

— Остынь, Каригар. Она тебе не по зубам.

Но парень, похоже, не слишком верит Акрабе. Вплотную подходит ко мне. Господи, как же у него воняет изо рта! Он когда-нибудь зубы чистил?

— У нас здесь простое правило, детка: хочешь жить в одной из комнат — милости просим! Но платить за жилье придется натурой.

Хозяйский сын с удивительной для его не маленькой комплекции ловкостью притягивает меня к себе. Самое обидное, что у меня нет даже дреда, чтобы как следует проучить придурка. Хотя… пара стаканов выпитого эля заставляют меня всерьез задуматься: а есть ли смысл конфликтовать с ним? Моя жизнь все равно кончена. Сейчас я как никогда похожу на саму Акрабу, когда ту, накачав тандуримом, бросили в Катаре на растерзание пьяных мужиков из местного кабака. Выбора-то особо и нет. Окажись я сейчас на улице, куда идти? В Руар? Меня там точно ждут с распростертыми объятиями! В подземный город? Я даже не смогу туда самостоятельно попасть — дверь открывалась, просканировав ладонь Эвана или Дерека. Без сопровождающего туда никак. Да и нет там уже никого из моих знакомых. Уверена: они все уже покинули Дарий. Если бы Эвана убили, я бы знала — тут же начался бы громкий международный скандал. Так куда мне, никчемной и никому не нужной, деваться? Обратно в Катар? В кабак на место мамули?

Ну уж нет! Только не туда!

В голове мелькает до обидного невеселая мысль. Неужели в Катаре все же правы, говоря, что от судьбы не уйти? Что если родилась дочерью потаскушки, то тебе ею и быть?

Отхлебываю эля. Морщусь. Хочу забыться, уйти от реальности, как это всегда делала Акраба. Убежать: от проблем, от жизни, от себя… Потому что не знаю, как мне дальше жить. Честно. Не знаю. Да и не уверена: хочу ли я жить вообще.

Вот только забыться не получается. С улицы внезапно доносятся заунывные, пронзительно громкие рулады труб.

Труб, возвещающих начало Солнцестояния.

— Поговаривают, кристалл на Жезле липовый, — язвительно смеется выпившая мамуля. — Надо будет сегодня сходить — посмотреть, думаю, от претендентов на Жезл отбоя не будет. — Показывает свою культяпку. — Может, и мне еще раз рискнуть. Вот Дэмонион обрадуется!

Со всеми этими неприятностями я и забыла, что сегодня ночью звезда Сатаба выйдет на небосклон и осветит своими лучами Плато Семи Ветров. Сегодня Атарксис должен будет взять Жезл Власти с подложным кристаллом, и благодаря мне… Да! Именно благодаря мне этот избалованный, изнеженный, абсолютно никчемный, по заверениям Мэд, мальчишка станет соправителем Дария. Или кто другой — додумавшийся опередить его, а затем… Ни Дэмонион, ни Атарксис не отзовут приказ об уничтожении корабля Эвана, если его, конечно, уже не взорвали в космосе, как отца и братьев.

Видимо, Эвану все же изначально было суждено погибнуть от рук дарийцев.

«Суждено» — какое премерзкое, отвратительное слово!

«Суждено».

Мне — пойти по стопам матери: стать потаскушкой. Эвану — повторить судьбу отца: быть убитым во имя процветания чужой ему империи.

От невеселых мыслей меня отвлекают руки хозяйского сынка, который присаживается рядом и начинает меня беззастенчиво лапать. Смотрю на него — пухлощекого, с мелкими бегающими глазками, а вижу одного из постоянных клиентов моей мамаши — того самого кузнеца, которого я лично отправила к Отару.

Смотрю и отчетливо понимаю: не хочу! Не хочу повторять ее судьбу.

Он даже не успевает ничего сообразить. Одно молниеносное движение руки, и я перекрываю ему сонную артерию. Парень тяжелым мешком падает на пол. Спасибо Карлу. Верховный Воин лично обучил меня точечным боевым приемам. Благодаря им мне не нужно иметь дред, чтобы справиться с противником.

— Ты что наделала?! — визжит перепуганная Акраба, бросаясь к хозяйскому сынку, у которого уже закатились глаза, а тело начало биться в мелкой судороге. — Ты… ты его убила! Что я теперь скажу его отцу?! Он же меня на улицу вышвырнет.

Мать в своем репертуаре. Плевать она хотела на хозяйского сынка. Ее своя шкура куда больше беспокоит.

Это так странно, но лишь до конца осознав всю безнадежность ситуации, я обретаю долгожданное спокойствие. Терять-то мне все равно уже нечего.

— Не вышвырнет. Через час-другой оклемается. Сядь.

Надо же! Мать машинально выполняет мой приказ. Видать, осталась руарская привычка — когда приказывают, выполняй все молча и не спрашивай зачем да почему.

Отчаяние и безысходность породили в моей голове безумный план. Я прекрасно понимаю: шансы, что он сработает, — мизерные. Но терять мне уже нечего. В конце концов, формально я и так уже мертва.

— Я хочу, чтобы ты прямо сейчас пошла к Глэдис. В ее дом. Тот, что на окраине старого города. Вызови ее. Я знаю, старуха умеет перемещаться в пространстве, когда ей это очень нужно. Скажи, что я оставила то, что она ищет, под крыльцом заброшенного флигеля.

Акраба бросает на меня испуганно-заинтригованный взгляд.

— Только сама не додумайся лезть туда — лишишься последней здоровой руки, — даю напоследок дочерний совет. — Пусть Дэмонион сам заберет и вернет это на место. Или не вернет — решать ему. Но только поспеши. Надо успеть до начала церемонии Солнцестояния.

По мере того как я говорю, глаза Акрабы округляются от ужаса и удивления. Мать, видимо, решила, что у меня совсем поехала крыша, раз я так спокойно говорю о Верховной Ведунье и самом императоре.

— Да ты совсем рехнулась! Чтобы я…

Но я не слушаю верещания перепуганной Акрабы. У меня на это нет ни сил, ни желания.