она. – Милый Анди. Бедный Анди. Я тебя больше никогда не увижу».

Келексел резко развернулся и стремительно пересек комнату. Оттуда он устремил взгляд на Рут, проклиная тот день, когда впервые ее увидел. «Во имя Безмолвия! – сокрушался он. – Почему я ей покорился?»

Слова Терлоу все еще звучали в его ушах: «Величие! Смерть!»

Чем же так притягивали эти смертные, как завладевали мыслями и чувствами, что от них невозможно было отделаться? На Келексела нахлынула дикая, неведомая доселе ярость.

«Да как она смеет приравнивать меня к своему отцу? Как смеет лелеять мысль о своем жалком местном самце, когда у нее есть я?»

До него донеслись всхлипывания Рут. Ее плечи вздрагивали. Он понял, что, вопреки воздействию манипулятора, она плачет, и окончательно рассвирепел.

Медленно повернувшись в кресле пановида, Рут посмотрела на него. Ее лицо было перекошено от горя.

«Живи вечно! – прошипела она. – И пусть твое преступление гложет тебя изо дня в день!»

В ее глазах сверкнула ненависть.

Келексел отшатнулся. «Откуда ей известно о моем преступлении? – пронеслось в уме. И тут же на выручку пришла ярость. – Ее растравил тот иммутант! Я покажу ей, во что хем способен превратить ее любовника!»

Келексел рывком выкрутил рычаг манипулятора под накидкой. Резкий скачок мощности вжал Рут в кресло, ее тело на мгновение напряглось и затем обмякло. Она лишилась чувств.

17

Сердитым размашистым шагом Фраффин вышел на посадочную платформу корабля. По`лы длинного плаща путались между изогнутыми ногами. За линиями защитного поля, напоминающими лапы паука, переливались темно-зеленые глубины моря. Вдоль серого пандуса выстроилась шеренга из десяти флаттеров, готовых отчалить по первому приказу, чтобы проверить состояние «чудесной войнушки» – вдруг ее еще можно спасти. В воздухе висел едкий запах влажного озона, отчего защитные слои кожи Фраффина стянулись, подчиняясь предохранительному рефлексу.

Наверху, на поверхности планеты, его ждали истории, расцветавшие одна за другой в невиданном доселе изобилии. Только если информация о Келекселе – правда… Нет, не может быть. Это не поддается никакой логике.

Фраффин замедлил шаг у диспетчерской, где у желтого «рыбьего глаза» дежурил технический директор Латт. Вид массивной, приземистой фигуры помощника немного успокоил режиссера. Квадратное лицо Латта склонилось над желтым глазом.

Латт был искусным мастером своего дела, и Фраффину вспомнилось высказывание Катона: «Бойтесь владык, чьи рабы искусны». Ах, вот ведь абориген, достойный уважения – Катон Старший. Фраффин вспомнил его карфагенских врагов, двух царей, смотревших с цитадели Бирса вниз на внутреннюю гавань. «Достойная жертва, правильные мысли, лучшие боги – вот что приносит победу». Тоже слова Катона.

Но Катон мертв, его жизнь увязла в бесконечном безвременном водовороте памяти хемов. Он мертв, как и те два царя.

«Информация о Келекселе наверняка ошибочна», – подумал Фраффин.

Один из пилотов подал знак Латту. Тот резко выпрямился. Настороженный взгляд техдиректора мигом лишил режиссера последней надежды на спокойствие.

«Он чем-то напоминает Катона, – подумал Фраффин, останавливаясь в трех шагах от Латта. – То же строение лица. Да, мы оставили по себе слишком заметный след на этой планете».

Фраффину внезапно стало зябко, и он плотнее закутался в плащ.

– Достопочтенный режиссер, – поклонился Латт.

«Ишь какой обходительный!» – подумал Фраффин и сказал:

– Я только что получил тревожное уведомление касательно инспектора.

– Какого инспектора?

– Келексела, болван!

Латт провел языком по губам. Взгляд метнулся по сторонам, затем остановился на Фраффине.

– Он… он сказал, что имеет от вас разрешение… с ним в капсуле была аборигенка… она… В чем дело?

Фраффин не сразу взял себя в руки. В теле глухо пульсировала каждая клеточка, каждое прожитое мгновение. Ох уж эта планета и ее создания! Каждый миг, проведенный с ними, накатывал и отпускал, прожигая сознание. Он ощущал себя моллюском на гребне волны Вселенной. Внутри него рушилась история, а он помнил лишь эпохи своего преступления.

– Значит, инспектор нас покинул? – спросил Фраффин, не без гордости отметив, как спокойно прозвучал его голос.

– Совсем ненадолго, – пролепетал Латт. – Он сказал, ненадолго. – Директор нервно дернул головой. – Я… Все говорят, он попался в ловушку. С ним была его аборигенка. Без сознания! – Латт уцепился за эту мысль как за важную новость. – Аборигенка в его иглолете была без сознания! – На губах Латта заиграла хитрая ухмылка. – Келексел сказал, что так она покладистее.

У Фраффина пересохло во рту.

– Он не сказал, куда направляется?

– На поверхность. – Латт поднял большой палец.

Режиссер машинально поднял глаза, отметив про себя бородавчатую кожу директора, и поразился тому, сколько ужасных сценариев может скрываться за таким обыденным жестом.

– В собственном иглолете? – спросил Фраффин.

– Да, сказал, ему так привычнее, – ответил Латт.

В глазах Латта мелькнул испуг. Ровный голос и внешнее спокойствие режиссера не могли скрыть истинную цель его вопросов – а Латту хватило уже и одной вспышки гнева.

– Он заверил, что получил у вас разрешение, – прохрипел техдиректор, – что это тренировочный полет для будущего, когда у него будет собственный кино… – Он осекся, заметив недобрый огонь в глазах Фраффина, но все же продолжил: – Сказал, что хочет развлечь свою питомицу.

– Которая была без сознания? – переспросил Фраффин.

Латт еле заметно кивнул.

«Почему она без сознания? – гадал Фраффин. В нем зашевелилась надежда. – Да куда он денется? Он у нас в кармане! Глупо было паниковать».

Желтый глаз диспетчерского селектора дважды мигнул, переключился на красный и, натужно загудев, высветил перед ними голову Инвик. На круглом лице корабельного хирурга застыло выражение крайней озабоченности. Взгляд был прикован к Фраффину.

– Вот ты где! – Ее глаза метнулись к Латту, затем к платформе за их спинами и снова уставились на режиссера. – Он улетел?

– Прихватив с собой аборигенку, – отметил Фраффин.

– Он не омолодился! – выпалила Инвик.

На добрую минуту Фраффин потерял дар речи.

– Но ведь все другие… он… ты… – Внутри вновь начал глухо отстукивать пульс.

– Да, другие сразу бежали к Омолодителю, – кивнула Инвик. – Поэтому я предположила, что инспектор обратился к ассистенту или обслужил себя сам. Вроде тебя! – Она едва сдерживалась. – Как же иначе? Вот только все его шаги записаны в Архивах. Келексел не омолаживался!

Фраффин почувствовал сухой ком в горле. Немыслимо! Все внутри замерло, точно он прислушался к движению солнц, лун и планет, о которых его сородичи едва вспоминали. Не омолодился! Сколько времени… времени…

Он услышал собственный хриплый шепот:

– Прошло уже по крайней мере…

– Меня предупредил помощник, который недавно видел его с той самкой, – сказала Инвик. – Келексел заметно сдал.

У Фраффина перехватило дыхание. Грудь сдавило. Не омолодился! Что, если Келексел уничтожил все следы присутствия той аборигенки… Невозможно! На кинокорабле сохранилась полная запись их связи. Но если Келексел стер…

Латт потянул Фраффина