Толедо понял, что его цель достигнута, когда было завершено составление истории Сармьенто, собраны показания и написаны панно. Он обнаружил изъяны в добродетельной репутации Инков и продемонстрировал, что Инки довольно поздно появились на исторической арене в Андах. Точно так же белые пропагандисты в Южной Африке стараются доказать, что первые голландские поселенцы стали двигаться с южной оконечности Африки в глубь континента раньше, чем банту с севера проникли так же далеко, как и они. Цель таких упражнений так и остается не совсем ясной. Две ошибки в сумме не дают истины. Возвращение Перу к ее доинкским общинам входило в намерения Толедо не больше, чем восстановление в правах коренного населения бушменов в намерения белых южноафриканцев.

Толедо пришел к мысли, что вместе со своими выводами он должен предстать перед самими Инками. Он призвал к себе всех известных потомков Уайна-Капака — а их было довольно много — на собрания, которые состоялись 14 января, а также 22 и 29 февраля 1572 года. Им показали панно, и переводчик громко прочитал написанные тексты. «Затем переводчик сказал им, „…“ что Инки, которые были властителями этого королевства и которых они называли „королями“, не должны так называться, потому что они были не королями, а узурпаторами. При этих словах Инки, их родственники и внуки разгневались на него. Чтобы успокоить их, [Толедо] сказал, что тут нечему удивляться, так как под властью короля Кастилии есть много королевств, которые он завоевал силой оружия точно так же, как это сделали Инки».

Самой забавной реакцией на эту литературную презентацию была реакция вдовы Сайри-Тупака Марии Куси Уаркай, которую Толедо не так давно снова выдал против воли замуж за какого-то ничем не выдающегося солдата по имени Хуан Фернандес Коронель. «Когда она увидела, что [незаконнорожденная] дочь Инки Паулью по имени Донья Хуана изображена выше ее самой, она пришла в ярость и сказала: „Как это можно допустить, чтобы [Паулью], отец Дона Карлоса, а также [Карлос] и его незаконнорожденная сестра занимали более видное положение, чем мой отец [Манко], мой брат [Титу Куси] и я сама — его законные дети?“ Поэтому она вместе с другими родственниками Инки пошла жаловаться вице-королю. Он ответил: „Разве вы не видите, Донья Мария, что Дон Карлос и его отец служили королю, а ваши отец и брат были узурпаторами и все время сидели запертыми в монтанье?“ На что она возразила: „Из того, что вы говорите, будто мои отец и брат были узурпаторами, не следует, что так оно и было. Если они удалились в уединенное место, то только потому, что не получили достаточной поддержки как имеющие преимущества правители этого королевства“.

На самом деле Франсиско де Толедо беспокоился о брате Марии Куси Уаркай, Титу Куси. Согласно указаниям, полученным им в 1569 году при вступлении в должность, он должен был завершить переговоры, начатые его предшественником. Как ему в то время представлялось, Инка и его люди с нетерпением ожидали момента, когда они смогут выйти из Вилькабамбы. Казалось, единственной проблемой было то, что у Толедо не было в распоряжении поместий, которыми он мог бы одарить их. Этого оптимизма хватило ненадолго. В течение первого года своего пребывания на посту вице-короля Толедо обменялся с Инкой несколькими письмами. Это ни к чему не привело. По мере того как шли месяцы и Толедо просматривал отчеты о беспорядочных переговорах с Титу Куси, которые вел его предшественник, его недовольство дипломатическим подходом к Вилькабамбе все возрастало. Вскоре после прибытия в Куско в феврале 1571 года Толедо надиктовал целую серию подробных отчетов королю. Он дал понять, что не разделяет благоговения Кастро перед силой Вилькабамбы. У Титу Куси было всего лишь около 500 солдат, а его главные защитники лежат «на склонах гор в гуще джунглей со стороны Куско и на берегу огромной реки Майомарка [Апуримак], несущей свои воды по направлению к королевской дороге от Лимы до Куско».

Намекнув, что возможно решение проблемы военными методами, вице-король отправил королю несколько писем от Инки и копии своих ответов на них. Он все еще считал, что Титу Куси, возможно, выйдет из своего укрытия добровольно, если его сын женится на наследнице Беатрис и если ему гарантировать ежегодный доход в 2 тысячи песо. Толедо заключил, что «это препятствие представляет собой неудобство, так как индейцы продолжают обращать на него свои взоры. По моему мнению, переместить его из пустяковой крепости в почти необитаемой саванне, где он находится с горсткой индейцев, в центр этой провинции с населением 200 тысяч человек не будет решением проблемы. Если уж это необходимо сделать, то было бы лучше привезти его в Лиму, где количество испанцев всегда значительно превышает количество индейцев».

Таким образом, к середине 1571 года отношение вице-короля Толедо к Вилькабамбе стало жестче. Он почувствовал поддержку выводов первых показаний, которые свидетельствовали о краткосрочности завоеваний инков. Он уже не был уверен, что дипломатия терпения была единственным решением проблемы этого надоевшего анклава, и пришел к убеждению, что Вилькабамбе нельзя позволить существовать в виде обособленного государства.

Приблизительно в это время ситуация в Вилькабамбе драматически изменилась, но эта перемена не была известна ни Толедо, ни испанским властям. Инка Титу Куси находился в Пукьюре недалеко от Виткоса, там он посетил священное место, «где Диего Мендес убил его отца Инку Манко». «Он провел там целый день, оплакивая смерть своего отца и участвуя в языческих ритуалах и бесстыдном идолопоклонничестве. В конце этого дня он начал заниматься фехтованием (он научился делать это на испанский манер) со своим секретарем Мартином Пандо. Он сильно вспотел и простудился. К тому же потом он выпил слишком много вина и чичи, опьянел и проснулся с болью в боку, распухшим языком — а он был очень тучным человеком — и расстройством желудка. Было состояние опьянения, рвота и крики.

«Ночью у Инки шла кровь из носа и изо рта… Утром он пожаловался, что его мучает боль в груди. Его друг Пандо и еще один близкий друг Дон Гаспар Сулька Янак взбили в миске яичный белок с серой. Они думали, что это будет действенным средством от кровотечения. Когда это принесли Инке выпить, он отказался, произнеся: „Не давайте мне ничего такого, от чего я умру“. Но когда Инка увидел, что двое его ближайших друзей предлагают ему лекарство… он сказал: „Дайте мне этот напиток. Я очень люблю Мартина Пандо, а он не даст мне ничего, что причинило бы мне вред“. И он выпил эту смесь. В этот момент недуг достиг своей наивысшей точки, и он скончался».

Индейцы были потрясены внезапной смертью своего владыки. В припадке безумного горя многие стали жаждать отмщения и искать козлов отпущения. Казалось, будто бы еще один Инка пал от руки испанцев. Единственным испанцем в окрестностях был монах Диего Ортис, у которого была репутация искусного врачевателя и который, следовательно, мог прописать лекарство, приведшее к смертельному исходу. Жена Титу Куси Анхелина Льякса позднее свидетельствовала, что другая его жена в истерике подстрекала толпу против иноземцев. «Как только он скончался, одна из жен Инки по имени Анхелина Килако испустила вопль и, движимая каким-то злым духом, „…“ выбежала и крикнула военачальникам, чтобы они схватили монаха, так как он убил Инку, дав ему яд через Мартина Пандо, метиса, который был секретарем [Инки]».