Первым чувством, которое охватило Марвина, когда он снова увидел Нордем, было изумление. Ворота форта были распахнуты, на небольшом пространстве перед ними толклись люди, выводившие коней. А сам форт по-прежнему горел. Алое зарево колыхалось над стенами, и треск пламени доносился до самого леса.

Марвин какое-то время стоял, глядя на эту невероятную картину, и пытался понять, что происходит, почему Нордем снова горит. А потом понял, что прошло самое большее несколько часов с той минуты, когда Лукас вытолкал его за стену форта. Марвин вспомнил, как падал, каким застывшим казалось время и пространство в тот миг, и крепко зажмурился. Потом открыл глаза и, стараясь держаться в тени леса, шатко побежал к форту.

Стояла ночь, небо было затянуто тучами, и мрак разрывало только зарево пожара. Похоже, обитатели форта много часов боролись с пламенем, охватившим часовню и перекинувшимся на остальные помещения, но в конце концов проиграли эту битву. «А вот я, в отличие от них, никогда не проигрываю, — с сумасшедшей улыбкой подумал Марвин. — Меня бы позвали на подмогу. Впрочем, я и так пришёл».

Он прокрался вдоль крепостного рва, низко пригнувшись и стараясь ступать потише, но на него и так никто не обратил бы внимания. Люди у форта кричали и переругивались, бегали туда-сюда, пытаясь спасти хоть что-нибудь. Вблизи за грохотом выталкиваемых из ворот повозок и ржанием перепуганных лошадей треска пламени почти не было слышно. Марвин попытался найти среди людей Лайама или Ойрека, но ни того, ни другого не увидел. И никто из этих людей не держал ребёнка. Марвин отчаянно выхватывал взглядом лица, но не узнавал ни одного. Возможно, среди них были насильники Рыси или их сторожа, но если и так, дым и туман перед взглядом скрыли их от Марвина. Он стиснул зубы. Единому, видать, неугодно, чтобы они были покараны… а впрочем, может быть, он не видит их теперь, потому что Единый уже сам покарал их — через огонь? Может, он не видит здесь никого из этих ублюдков, потому что они мертвы?

Если и так, Марвин надеялся, что не все.

Сквозь открытый проём виднелась пляска огня, от ворот тянуло жаром, казалось, даже каменные стены форта успели прогреться. Но люди — самые отчаянные или самые жадные — продолжали входить и выходить; стало быть, там внутри ещё не всё успело обвалиться. Марвин набрал полную грудь воздуха, выпрямился и вышел из тени на освещённый участок. Затеряться среди мечущихся людей оказалось проще простого. Если его кто-то и узнал, им сейчас явно было не до него.

Во внутреннем дворе царил полный хаос. Прямо перед воротами кто-то пытался утихомирить обезумевшую лошадь, уговаривал её и тянул за повод, а животное яростно ржало и упиралось, вращая вылезающими из орбит глазами. Потом лошадь взбрыкнула передними копытами, и стоящий перед ней человек завалился навзничь. Мотая головой, лошадь проскакала по телу хозяина и ринулась к воротам, от которых тут же раздались крики боли.

Не заботясь больше о том, что происходит у него за спиной, Марвин бросился вперёд. Восточная часть форта полыхала вовсю, донжон почернел и был почти неразличим за пеленой дыма; только безумец остался бы там. Поэтому Марвин, как и любой на его месте, выбрал западное крыло, куда огонь тоже успел добраться, но ещё не вступил в свои права в полной мере. Марвин сам не знал, что ищет, что собирается сделать, чьи поступки пытается просчитать — да у него и времени не было думать об этом. Он сделал ещё несколько шагов и едва не споткнулся о тело, лежащее поперёк входа в западную часть гарнизона. На мгновение он решил, что это тело Рыси, и его будто ледяной водой окатило от этой мысли, но тут он понял, что тело мужское. Марвин перешагнул через него и, поскользнувшись, растянулся на земле в луже крови, собравшейся вокруг трупа. Поднимаясь, он опёрся ладонью о грудь мертвеца и увидел прямо перед собой его лицо.

Лайам.

Марвин перевернул его на спину. Грудь отца будущего короля была располосована мечом. Ударили наотмашь, одним ударом разрубив человека чуть ли не пополам. Марвин видел не всех солдат, состоявших в гарнизоне Нордема, но знал, что по меньшей мере у одного из них хватило бы и силы, и дерзости на такой удар. «Неужели Лукас всё-таки был прав? А если и так, что это меняет?» — подумал Марвин с ненавистью к самому себе и, подобрав с земли меч сэйра Лайама, бросился в дом. Дверь была распахнута, ни огня, ни света факелов внутри не виднелось, и Марвин ступил во тьму.

Он почти сразу понял, что эта часть форта тоже пуста. Гвалт и топот остались снаружи, во дворе, — солдаты продолжали спасать лошадей и оружие, бросив жилые помещения на произвол судьбы, благо ничего ценного тут всё равно не было. Тут и там валялись перевёрнутые вёдра — пытались всё-таки тушить, да не вышло. Ближе к центру крыла начинал ощущаться запах дыма и гари — полыхали пока только верхние этажи. Ойрек с ребёнком не могли скрываться там, значит, они где-то здесь или этажом выше…

Или, может, в подземельях.

Подземный ход, отрешённо подумал Марвин. Он есть в любом форте. Знал ли о нём Ойрек? Если знал он, почему не знали остальные? А может, и знали? Может, бросились в погоню? А может, после нашего с Лукасом постыдного побега и убийства Рыси в гарнизоне произошёл предрекаемый Лукасом бунт, Ойрек отнял у Лайама ребёнка и увёл с собой поддержавших его людей? Потому-то огонь и распространился так сильно — им было недосуг его тушить, они были заняты сварой из-за наследника…

Эта мысль пронеслась у Марвина, когда он уже снова был во дворе — и, вновь оказавшись перед телом Лайама, с трудом удержался от желания пнуть его. Но он не стал тратить на это время и бросился туда, куда, как ему прежде казалось, по доброй воле не ступил бы ни за что на свете — ко входу в темницу форта.

Огонь туда ещё не добрался, людей тоже не было. Марвин сбежал по ступеням, по которым его столько раз волокли то вверх, то вниз, и оказался в узком коридоре между двумя камерами, обе из которых были распахнуты и пусты. Он ещё наверху дал себе слово ни на миг здесь не задерживаться, но теперь невольно покачнулся от жуткой вони и пронизывающего холода. Да нет, тут же вроде бы не было настолько холодно, и сквозняки не гуляли — это же подвал, какие тут сквозняки…

Он круто развернулся туда, откуда чувствовал тягу. Схватил криво висящий на стене факел, уже почти погасший, выставил руку вперёд, напряжённо следя за направлением, в котором отклонилось пламя. Услышал тяжёлый, надсадный, хриплый звук. И лишь через несколько мгновений понял, что это его собственное дыхание.

Марвин прерывисто выдохнул и, вытянув руку, шагнул вперёд.

Там, где дальше по коридору должна была находиться стена, его рука встретила пустоту.

Ойрек успел уйти совсем недалеко. Видимо, его никто не преследовал, но и с собой он взял только ребёнка, тоненький задушенный писк которого Марвин услышал очень скоро — он далеко разносился по узкому, будто выдолбленному прямо в камне коридору. Марвин с трудом протискивался в нём — каково было Ойреку, он даже представить себе не мог. Чем ближе становился детский крик, тем медленнее и тише ступал Марвин, хотя вряд ли от этого было много проку — каждый его шаг гудел в этом длинном каменном гробу, да и свет факела наверняка был виден издалека — проход оказался прямым, без сколько-нибудь заметных изгибов. Только полный идиот не заметил бы приближения Марвина. Полный идиот — или человек, уверенный, что оторвался от всякого преследования.