— Так точно, господин фельдмаршал! — нестройно, вразнобой ответили офицеры-коммандос, заставив старого служаку недовольно поморщиться: «Не те пошли сейчас офицеры, — было написано на его лице. — Не та выучка!»

Когда дверь за престарелым фельдмаршалом закрылась, Скорцени и исполняющий обязанности помощника коменданта Фёлькерсам многозначительно переглянулись.

— Но даже стоя в дверях, он кое-что не договорил, — задумчиво произнес коммандос. — Дело в том, что эрцгерцог возглавляет всю проавстрийскую элиту Венгрии, все еще рассчитывающую на возрождение Австро-Венгерской империи, и его появление у вас должно показать «имперским венцам», как здесь называют эту партию, что их вождь сумел наладить контакты со Скорцени, а значит, и с его подопечным — Салаши.

— У вас разыгралась фантазия Фёлькерсам. С такой буйной фантазией в диверсанты идти небезопасно. Что это у вас за кипа бумаг?

— Самая важная из них — приказ из ставки фюрера.

— Так что же вы тянете с вручением?

— Но у вас на приеме был эрцгерцог Габсбургский.

— Когда говорит фюрер, эрцгерцоги должны терпеливо ждать своей участи.

— Учту, мой штурмбаннфюрер.

«Штурмбаннфюреру Скорцени, — пробежал взглядом строчки депеши обер-диверсант рейха. — Уведомляем Вас, что с сегодняшнего дня регент, адмирал Хорти наделен статусом „гостя рейхсканцлера Германии…”».

«Ага, — заметил про себя комендант венгерской королевской крепости, — оказывается, не „гостя фюрера Великогерманского рейха”, как обычно писали в таких случаях и как недавно было в случае с Муссолини, а „гостя рейхсканцлера”. Все-таки выкрутились, рейхсканцлерские мудрецы!»

«Вам предписывается выделить роту истребительного батальона „Центр” для охраны специального правительственного поезда, которым 19 октября регент Хорти, со всеми надлежащими знаками уважения, должен быть доставлен в Верхнюю Баварию, в замок Хиршберг, вблизи города Вайльхайм. В замке Хиршберг, впредь до особого распоряжения, он должен содержаться под почетной охраной. Гитлер»[109].

Странно, подумал Скорцени, что должно было произойти и в сознании фюрера, и в политической обстановке страны, чтобы «предатель и последний подлец» Хорти вдруг превратился в «гостя рейхсканцлера»? Причем происходит это сейчас, когда Хорти уже не у власти, когда он превратился в «отработанный материал», пригодный разве что для концлагерного крематория.

Однако размышления эти длились недолго. Скорцени мог как угодно расценивать поступок фюрера, как угодно возмущаться и выдвигать какие угодно версии, — приказ фюрера уже поступил, и его следовало выполнять.

Через час Скорцени уже подъезжал к старинному особняку, расположенному почти в центре Будапешта, в котором располагалась теперь штаб-квартира командующего венгерской группировкой войск генерала Пфеффер-Вильденбруха, во флигеле которого нашел приют регент Хорти.

Ознакомившись с приказом фюрера, генерал с облегчением вздохнул:

— Это правильное решение. Хорти нельзя оставлять в Будапеште, поскольку постоянно нависает угроза нападения то ли сторонников, то ли противников его, и потом, у меня ведь штаб-квартира, а не тюрьма для высокопоставленных венгерских чиновников. Как правильно и то, что регент Хорти будет содержаться в замке, а не в концлагере, как его сын Николаус и некоторые венгерские генералы. Сейчас я приглашу сюда Хорти и официально представлю вас.

— Мы знакомы с ним.

— Я представлю вас как начальника охраны правительственного поезда, который доставит его в Баварию, — настоял на своем Пфеффер-Вильденбрух. — И потом, коль уж в приказе Хорти по-прежнему именуется регентом и он объявлен гостем Гитлера, то этикет обязывает, чтобы вы уведомили его об отъезде и выслушали его пожелания.

И Скорцени вынужден был признать, что он прав.

Представление Хорти воспринял надлежащим образом как дань традиции. Выглядел он смертельно бледным и уставшим; видно было, что отстранение от власти больно ударило по самолюбию, но и по состоянию здоровья семидесятишестилетнего адмирала. К тому же он был уверен, что в лучшем случае его ждет концлагерь, а то и смертная казнь. И лишь когда Скорцени зачитал ему приказ фюрера, он немного оживился и воспрял духом.

— Вы должны понять, что перемещение вас в надежно охраняемый замок в глубине Баварии продиктовано еще и соображениями вашей личной безопасности. В Будапеште есть влиятельные силы, которые требуют, чтобы германское командование выдало вас для предания суду. Не исключено, что такие же требования последуют и от представителей тех стран, территории которых были оккупированы венгерскими войсками. Здесь, в Будапеште, мы не можем гарантировать вашу безопасность, а ваше местонахождение в Германии будет держаться в тайне.

Регент с минуту тягостно помолчал и только потом сдавленным голосом проговорил:

— Я понимаю всю сложность и неоднозначность своего нынешнего положения в Венгрии и своего статуса в этой стране.

— Ваше понимание облегчит нашу общую задачу.

— Если моя охрана поручена вам, господин Скорцени, то я могу не сомневаться в том, что это очень надежная охрана.

— В свою очередь я готов рассмотреть ваши пожелания, господин адмирал.

— Не знаю, насколько они окажутся приемлемыми… — замялся Хорти. — Но мне хотелось бы, чтобы вместе со мной в Баварию отправилась моя семья…

— …Которая нашла приют в посольстве Ватикана, — согласно кивнул Скорцени.

— И поскольку меня никто не лишал титула регента венгерской короны… — сказав это, он вопросительно уставился на обер-диверсанта, однако тот изобразил на лице полное безразличие к проблемам венгерской монархии, — то я хотел бы, чтобы вместе со мной, в качестве моих адъютантов и порученцев, отбыли два генерала — Ваттаи и Брунвик.

— Вы сможете связать со своей супругой по телефону, и, если она и остальные члены семьи готовы ехать с вами, то у меня возражений нет.

— Благодарю вас, Скорцени.

— Что касается двух названных вами генералов, то и на сей счет особых возражений у меня не возникает. Хотя, на мой взгляд, в качестве порученцев рациональнее было бы взять двух молодых, причем не очень высокого чина, офицеров. Пользы от них было куда больше.

— Видите ли, для регента Венгрии присутствие в свите генералов — это вопрос престижа, — мягко возразил Хорти.

— Сегодня же эти генералы будут взяты нами под охрану и доставлены к поезду, — не стал убеждать его Скорцени.

Когда Хорти увели, генерал Пфеффер-Вильденбрух сказал:

— Могу засвидетельствовать, что во время этих переговоров вы вели себя так же достойно, как и во время штурма Цитадели. У вас появились какие-то просьбы ко мне?