нашего несчастного века, отравленного Францией. Извини, что распространился о предмете, до меня не касающемся, но как мы говорили об этом с Ушаковым, то я не мог умолчать и перед тобой. Поляков истребить нельзя совершенно, так должно стараться приготовить новую генерацию поляков, убежденных в том, что им без России и вне России нет спасения. Если б у вас был директор училищ такой, каким я себе воображаю, т. е. поляк, преданный России не за награды, а по убеждению, – дело пошло бы ладно. Да откуда взять его!

Моя «Россия» (т. е. мое сочинение) разовьет несколько понятий о нашей общей славянской матери. Я изменил план сочинения по необходимости. Вместо 8-ми частей будет 12 частей. Первые 4 части – две истории и две статистики, с рисунком и 4 картами, появятся в нынешнем феврале[1782]. О прочем скажет тебе объявление. Увидишь, в каком духе написано сочинение, без всякой лести, лжи и подлости, в которых Россия вовсе не имеет нужды, потому что она сильна правдою. Замечательно, что я развил одну идею светлейшего князя Варшавского. Он мне сказал мельком: «Кажется мне, что ляхи – не славяне». Я давай искать и рыться – и точно убедился в этом, увидишь.

Осенью я переселюсь в Петербург. Некому для «Пчелы» работать. Греч устал, а я крепчаю духом с летами. Для «России» моей также здесь нет материалов. Там под боком Румянцевский музеум[1783] и Имп[ераторская] библиотека[1784].

Ты обещал мне копию с манускрипта о Мазепе. Клянусь тебе, что я не сделаю из этого никакого употребления, не напечатаю и не дам никому списать, а если захочешь, то даже для себя не спишу, а только прочту, воспользуюсь известиями для моей Истории[1785] и рукопись отправлю к тебе обратно. Ради бога, пришли мне, что написал Мацеевский о происхождении казаков. Для меня это весьма важно.

Прошу от меня поцеловать ручки ангелу Юлье Ивановне и засвидетельствовать ей почтение от меня, от жены и от всей моей семьи. Поклонись, пожалуйста, Александру Павловичу Безаку и порекомендуй его супруге, а при случае mettez moi dans les bonnes grâces de son Altesse Monseigneur le Prince de Varsovie[1786]. Он ко мне всегда был ласков, и я кроме уважения, разделяемого мною с целым миром, душевно люблю его. В моей «России» ему будет монумент, хотя не колоссальный, по объему сочинения, но прочный и, что важнее, из правдивых материалов[1787].

Друг Фаддей Булгарин.

N. B. У нас разнесся слух, что поэт Пушкин убит на дуэли бароном Дантесом, кавалергардским офицером, – за жену. Я еще не получил писем из Петербурга, но Воейков уже писал с проезжающим к своей теще Протасовой[1788]. Жаль поэта – и великая, – а человек был дрянной. Корчил Байрона, а пропал, как заяц. Жена его, право, не виновата. Ты знал фигуру Пушкина: можно ли было любить, особенно пьяного!

4 февраля 1837

Карлово возле Дерпта

8. Ф. В. Булгарин А. Я. Стороженко

Почтеннейший и незабвенный друг Андрей Яковлевич!

С нынешнею или с будущею почтою Плюшар (imprimeur, libraire et éditeur[1789]) отправит по почте тебе и его светлости по экземпляру веленевому и с раскрашенными картами моей «России». Подписчикам вышлет он на твое имя все вдруг, в ящике. Чудно, что русские книги в Польшу должны проходить чрез таможни и с большею трудностью, нежели иностранные входят в Россию. А велят учиться по-русски! Здесь дело как-то не клеится.

Возобновляю просьбу мою о манускрипте о Мазепе. Одолжи на всю жизнь! Еще прошу крайнего одолжения. Вели справиться, сколько в Царстве Польском учебных заведений, как называются главные, есть ли у вас лицей или какая высшая школа, сколько вообще в Царстве учащих (т. е. учителей) и учащихся (т. е. школьников)? Это мне необходимо нужно для 3-го тома статистики. Нельзя ли получить каких-либо сведений о фабриках, мануфактурах, торговле и промышленности? Как велик у вас вывоз и привоз товаров, сколько производства на фабриках? По твоему желанию тебе дадут в министерствах всякие возможные сведения. В России печатаются в министерских журналах отчеты по всем отраслям управления России, – у вас то, что было написано над дверьми классов в 1-м кадетском корпусе: «Молчание, тишина, внимание и напряжение ума». А, право, стоило бы, чтобы у вас, по примеру России, завести хотя один журнал казенный, где бы печатались отчеты министерств, банков и проч. Ныне уже и в Турции печатают об этом в «Оттоманском монитере»[1790]. Если тебя не обременит, пришли мне Kalendarz Warszawski na rok 1837 i Administr[acyjny] kalendarzyk[1791], из коего я узнаю, какие есть у вас присутственные места. Следующие 4 тома «России» выйдут непременно в конце сего 1837 года[1792]. Первые томы позадержались, но не за мной, а за картами. Было много беды! Катки лопнули, мастер сбанкрутовал и проч. Теперь приняты противу всего меры.

Из «Истории» увидишь, что я на все предметы смотрю иначе, как мои предшественники. Если б я думал, как другие, то незачем было бы и писать «Истории». Чем далее, тем более у меня разницы с другими. Не моя вина. Кажется мне, что другие не так смотрят на нашу историю. Прочти все предисловия. Почта отходит, а я заработался. Прости[1793] и ради бога не забывай, а поддержи друга.

Ф. Булгарин.

N. B. Почтеннейшей Юлье Ивановне почтение от всего моего семейства, а от меня нижайший поклон.

Карлово возле Дерпта

6 марта 1837

9. Ф. В. Булгарин А. Я. Стороженко

Любезнейший друг Андрей Яковлевич! Вот тебе лучший наш археолог и твой земляк Терещенко[1794]! Ради бога, будь ему провидением в Варшаве! Он едет собирать по Европе материалы для нашей святой Руси. Ты, как любитель и знаток, сам все оценишь. Обнимаю и тебя и душу твою, и прошу продолжать дружбу к верному твоему Фаддею Булгарину[1795].

18 февраля 1838

СПб.

10. Ф. В. Булгарин А. Я. Стороженко

Почтенный друг Андрей Яковлевич! Не гневайся, что я не отвечал тебе скоро на твои письма. Это происходит не от холодности, но от избытка чувств. Я так крепко люблю тебя и имею к тебе такую неограниченную доверенность, что дал бы год жизни за то, чтоб прожить с тобою месяц и наговориться досыта. Но бумажная беседа – плохое дело! Бумага – тряпка, и я не изливаю на ней чувств моих, а передаю прямо из души в душу.

Познакомился я здесь с твоею дочерью[1796]. Что это за милое