советского «Жигулёвского». Пошли дальше, что ли. Потом будем ништяки собирать, сначала надо всё проверить и зачистить.

Остальные две комнаты походили на первую, как братья-близнецы, только мусор раскидан по-другому. Хоть до тупого копировать-вставить не скатились, и на том спасибо. Я заглянул в уборную в конце коридора — три кабинки с классической чашей Генуя, пара душевых, ржавые трубы, отвалившийся кафель, мусор… Как и во многих других заброшках, которые мне довелось посетить. Сортиры там всегда одинаковые.

Мы вышли наружу и зашли с другого входа. Такой же тамбур, такой же коридор… Тот же туалет в конце. Только дверей шесть. И как только под моей ногой скрипнула половица, из дальней двери показалась морда местного жильца. Завидев нас, тот немедленно вытащил в коридор остального себя, зашипел и бросился на нас. А за ним из двери уже выбегали остальные.

Да, Бегемот был прав, крысы — а это были именно они — действительно оказались большие. Даже, я бы сказал, излишне большие. Серые, с чёрными и рыжими пятнами, размером с небольшую собаку, глаза горят, шерсть дыбом.

Бегемот сзади заорал так, что я аж присел. Мне показалось, что ярость в этом крике была вполне осязаемая — по крайней мере, меня ощутимо качнуло. Похоже, непрост наш камрад, совсем не прост, и местные собаки не единственные, кто умеет в ментальный удар. Крысы замешкались, словно наткнувшись на невидимую стену, и тут мы с Дашей синхронно открыли огонь.

Я бил короткими очередями, подруга садила одиночными (впрочем, «ТТ» по-другому не умеет), и через пятнадцать секунд всё было кончено. Не попасть в кучу крыс с десяти метров, прущих по узкому коридору, очень сложно. Да мы и не пытались, впрочем. Подруга сменила магазин и только тогда бросила взгляд на экран.

— Похоже, всех обнулили. — повернулась к коту. — А ты не так прост, пушистик, как казался. Но спасибо. А с нами такое тоже прокатит?

Котяра, казалось, смутился. Похоже, он не планировал особо светить свои способности, и сейчас корил себя за несдержанность. Однако, хвостатый быстро оправился, затребовал КПК и отбил: «Роботаит толька з мелачь». Мы с Дашей переглянулись. Похоже, «волну» она тоже почувствовала прекрасно.

— Ну, с мелочью — значит, с мелочью. Хотя я бы эту пакость мелкими не назвал. И то хорошо, всё подспорье. — я погладил котяру. — Интересно, мой усатый друг, сколько у тебя ещё недокументированных способностей, а? Молчишь? Ну да я и не ожидал ничего другого…

Это крыло оказалось общежитием для семейных. Пять узких, словно пенал, комнат — длиной метров пять при ширине, дай бог, в два. Таких комнат много в старых питерских коммуналках, устроенных в зданиях дореволюционной постройки. Только там, до кучи, ещё и потолки под четыре метра, что ещё больше усиливает эффект пенала. Довелось мне в такой комнатке пожить в студенчестве. Впрочем, здесь, хотя бы, окно на улицу выходило. Из моей комнаты открывался шикарный вид на обшарпанную кирпичную стену…

Обстановка в комнатах различалась минимально: одинаковые кровать, стол, стулья, пара шкафов, телевизор… Но и отличия, естественно, имелись — тут красивый торшер, здесь полочки с книгами прибиты, а в одной и детская кроватка нашлась. И везде сырость, разруха и запустение. Несмотря на то, что тут можно было явно найти что-то интересное и полезное, даже заходить в комнаты желания не было — не хотелось тревожить ЧУЖУЮ жизнь, навсегда ушедшую. Даже если считать, что это всё — бутафория, выглядело всё до дрожи натурально. Выцветшие фотографии на стенах, детская игрушка, нарядное платье, явно висевшее на плечиках в ожидании вечернего выхода, да так и истлевшее. Дальше, дальше…

Последняя дверь, откуда высыпали крысы, вела в кухню. Обычную общажную кухню — три плиты, три раковины, несколько столов, подвесные шкафчики с посудой. Только плиты и раковины поржавели, столы рассохлись, два шкафчика упали на пол, кафель стен и пола зарос бурой плесенью, везде разбросана посуда.

— О, мясорубка! — воскликнула Даша. — Надеюсь, рабочая! Тогда можно будет сделать котлетки!

— В советской мясорубке могла сломаться только одна деталь: стол, к которому она крепится. — сообщил я. — А вот проржаветь она могла легко, чем она тут и занималась всё это время. — я заглянул в раструб для приёма мяса. — Хотя, вроде ничего фатального. Вымочить в керосине и ножи наточить.

— Сам ешь котлеты с керосином. — капризно заявила подруга. — А вот крупы, сдаётся мне, безнадёжно испорчены.

В углу стояло несколько мешков крупы, на удивление — не сгнивших, даже ткань более-менее целая. Там, где её крысы не погрызли. В прорехи просыпалась перловка и раскатилась по всей кухне. Интересно, и зачем её здесь столько? Типа НЗ? А почему перловка? Питательность у неё так себе, как и вкусовые характеристики. Она, конечно, дешевле риса и гречки, но они тут, судя по всему, не бедствовали?

— У меня даже от вида этой крупы изжога начинается. — сообщил я. — Обычно народ после армии капусту жрать не может, а я вот перловку не перевариваю.

— Я её и без армии не перевариваю. — ответила девушка. — Даже крысы её не едят… Больше.

— Это да. — я бросил взгляд в коридор, где безмолвно лежали трупики крыс. — В их нынешнем виде еда им без надобности. Ладно, пойдём, крыс тоже надо сжечь. Потом зайдём, надо будет из посуды кое-чего подрезать. Пара кастрюль нам точно не помешает.

Я мельком заглянул в сортир — точная копия первого, и мы покинули общежитие, предварительно повыкидывав тушки крыс в окно. Хорошо, что разработчик позаботился об удобстве транспортировки, оснастив каждую крысу длинным хвостом, за который её можно раскрутить и бросить. Таким образом мы их и переместили на плац, причём в соревновании по метанию крыс на дальность победила Даша. Решив сжечь тушки потом, мы направились к лаборатории.

Внешне здание было точно такое же, как и общага, но вход находился посредине и был только один. Детекторы молчали, Бегемот, позёвывая, уселся напротив, всем своим видом показывая, что бояться нечего. Однако, заходили внутрь мы всё равно с опаской. Сразу за дверью был небольшой тамбур с постом охраны и плакатом «Предъяви пропуск в развёрнутом виде»! За ним открывался коридор, идущий в обе стороны через всё здание. По одной его стороне были расположены несколько небольших кабинетов, по другой находились две двери, ведущие в один большой зал, занимавший всю остальную площадь. Мы прошлись по кабинетам: «Профессор Сахаров», «Профессор Круглов», «Доцент Васильев», «Академик Осознанский»…

— Шутники, блин. — я легонько постучал по табличке «Сахаров». Неожиданно раздался голос: «Да-да?»

— Кто здесь? — Даша присела, выцеливая кого-нибудь в кабинете.