– Уводите людей, – мягко сказал герцогу дядя Ге.

– Но… – замялся лорд Глейнор.

– Ничего, ничего, друг мой, уводите. Как увидите, что маги в ряд выстроились – так и бегите.

– Что вы собираетесь делать? – подозрительно осведомился я, зная любовь старика к невероятным экспериментам.

Окруженные смешливыми морщинками глаза хитро сощурились.

– Цепь мрака.

– Что—о?

– Что слышал, сынок. Помнишь, я тебе в детстве сказку рассказывал?

Да уж помню. Вот именно что сказка, которой только малышей пугать. Такого никто и никогда не проделывал.

– И кто же будет завершающим участком? – почему—то я догадывался, какой последует ответ.

– Ты.

Дальше уже была мыслеречь, объяснившая всем присутствующим, что сейчас произойдет. Храмовые маги, услышав дядюшкины мысли, попятились. Наверное, тоже помнили детские сказки. Все происходящее заняло две – три секунды, не больше. Чародеи встали в один ряд, на расстоянии примерно шага друг от друга. К ним подходили все новые и новые волшебники, освобожденные из Счастливого местечка. Наконец я замкнул Цепь.

– Начали! – скомандовал неугомонный дядя Ге, шепотом произнося фразу на странном, гортанном и скрипящем языке, которого я никогда не слышал.

Артфаал, предвкушавший интересное зрелище, порхал над нашими головами. В старой сказке рассказывалось, что Цепь мрака, созданная могущественными темными магами, обладает невероятной силой. Волшебники передают свою энергию друг другу по цепочке. Это не энергетическое вливание, а постепенное нагнетание магической силы. И активируется вся эта цепочка заклинанием, которое считается утраченным. Видно, не зря дядюшка, где только мог, скупал старинные фолианты, а потом сидел над ними дни и ночи. Так вот, энергия переходит от одного волшебника к другому, а маг, являющийся последним звеном, использует ее для одного заклятия. Любого. Можете представить, какую мощь порождает такая волшба? У меня было лишь одно опасение. Рассказывали, что маги древности, практиковавшие подобный прием, иногда погибали, не выдержав такого напряжения. Причем, это были именно замыкающие.

– Не бойся, Рик, – сквозь стиснутые зубы подбодрил меня дядюшка, с трудом удерживая напор энергии и передавая ее мне.

Я ощутил, как во мне плещется целый океан темной силы. Она бурлила и рвалась наружу, взывала ко мне, требуя дать ей свободу. Я чувствовал в себе веселую рискованность Грациуса и осторожность Дживайна, чары удачи, присущие Александриусу, тонкую магию Копыла и глубокие познания дяди Ге. Все это перекрывалось той холодной разрушительной мощью, которой владел Дрианн. Вместе с тем я ощущал, как моя сила присоединяется к этому потоку. Это я рассказываю долго, а на деле и минуты не прошло. Лорд Глейнор, увидев, что творится нечто непонятное, отдал приказ отступать.

– Давай, сынок! – крикнул дядя Ге.

Легко сказать, а какое заклятие мне сплести?

– Я подскажу, барон, – мурлыкнул Артфаал.

В моем сознании отобразился яркий рисунок незнакомого плетения. Руки послушно заплясали, складывая магическую фигуру. Когда сложная волшба была готова, я обратился к источнику мрака, напитав ее темной силой, а потом вложил всю переполнявшую меня энергию. То, что переливалось в моих руках, трудно было правильно охарактеризовать. Я и сам его боялся. Так… теперь нужно задать правильное направление… Словно непрозрачная тень, темнее самой ночи, простерлась над дорогой. Я из последних сил удерживал заклятие, надеясь, что среди стражи найдутся благоразумные люди, которые спасутся бегством. Ведь они – народ подневольный, зачем их уничтожать? Точно, некоторые сделали шаг назад, опасливо глядя на меня. Потом побежали. За этими первыми беглецами последовали другие. Еще и еще… Люди в страхе уносили ноги. Я был рад, что хоть у кого—то хватило ума не лезть под заклятие. А теперь все… Храмовники и маги отступили назад, но сорвавшаяся с моих рук смерть настигла их. Люди падали на колени, сотрясаясь от боли. У многих изо рта, носа, ушей лилась кровь. С остекленевшими глазами один за другим они замирали и тут же коченели, превращаясь в посиневшие обескровленные тела.

– Тень посмертия, – довольно пояснил Артфаал.

Меня тошнило от увиденного да еще и покачивало от слабости. Одним из побочных эффектов Цепи мрака явилось полное опустошение резерва. Остальные маги выглядели не лучше.

– Пойдемте, друзья, пока здесь спокойно, – предложил мой опекун.

– Ну, вы дали! – восклицал мастер Триммлер.

Лютый подставил плечо обессилевшему Дрианну, гном потащил меня и дядю Ге. Остальные чародеи тоже кое—как с помощью повстанцев поковыляли к скрытому за деревьями люку. Вокруг нас простиралась безжизненная, заваленная мертвыми телами дорога, посреди которой памятником ужаса и страданий возвышалось Счастливое местечко.

На этот раз мы переправились за город, в храм Брижитты. Он стоял на окраине Леса душегубов, неподалеку от лагеря повстанцев. Выбравшись из люка и жадно глотая прохладный чистый воздух осеннего леса, я спросил дядю Ге:

– Как ты вообще в тюрьму—то попал? Почему позволил себя арестовать?

Хитрая улыбка осветила заросшее лицо старика.

– Так ведь, сынок, если б не мой арест, разве ж ты согласился бы к повстанцам—то примкнуть? А я в зеркале будущего ясно видел: ты будешь великим магом, но величие твое придет через народный бунт.

Что с ним поделать? Старый интриган неисправим. Все ему хочется видеть воспитанника великим.

– Посмотрим, – ответил я, хлопая дядю по плечу. – А теперь пойдем, разыщем чего—нибудь выпить. Устал я сегодня…

* * *

В своей лаборатории измученный бессонной ночью чародей захлопнул тетрадь с записями. Сегодня почти получилось! Почти, опять почти… Когда же он сумеет раскрыть мучающую его тайну и получить полную власть над всемогущими существами? Это знание сделает его непобедимым властелином.

Невидимый и неведомый мир содрогнулся в предвкушении свободы. Его бездушные, но невероятно опасные и кровожадные сущности пробивались в Амату, искажая пространство. Они тоже предчувствовали час и миг, в который колдун овладеет знанием. Скоро, скоро… Уродливый мир пульсировал и сокращался, словно чрево, готовое породить невероятный, невиданный доселе плод.

Никто из обычных людей не ощутил этих искажений реальности.

Но вздрогнул, словно от боли, заклинающий пустыню, волшебник Тевелин—баба и тревожно взглянул на ту половину шатра, в которой спала его дочь Айшет.

Но пробудилась от беспокойного, поверхностного сна Светозарная Кай’Велианир и заломила руки в немой тоске.

Но поднял голову от каменной пластины с древними письменами старый Роб – единственный оставшийся в живых хранитель знаний дикого племени.

Скоро, скоро абсолютный ужас вырвется на свободу…

Владивосток