— Не буду глушить, пусть греется! — крикнул Палыч с улицы и забежал обратно в бокс.

Следующей на очереди была «буханка», древнего вида УАЗ-2206, которая тоже завелась с пары оборотов. Фыркнула движком и, раскачиваясь взад-вперёд от холодного старта, с рычанием выползла из гаража. Пал Палыч подогнал её вплотную к работающей «водоканалке», выпрыгнул наружу.

Надо было открывать следующие ворота, чтобы выгнать что-то ещё. Я старательно прикидывал в уме, что вообще нам нужно отсюда взять.

Нет смысла забирать обычные заднеприводные «зилки» с фургонами мастерских. У нас и людей столько нет, и для бездорожья они так себе, прямо говоря. А вот два «Садко» — прямые наследники «шишиги», только кабина стала намного удобней.

В старой «шишиге» ехать на дальняк — это вроде пытки такой специальной, через неподвижность, дикую позу и отбивание колен, особенно если ты ростом удался. А в новом грузовике, судя по всему, очень даже нормально должно быть, кабина как кабина.

Пять «буханок» — это вечная ценность. Это больше, чем мы вообще рассчитывали. «Буханка» под тонну груза может везти или девять человек, если в тесноте, да не в обиде, и проходимостью она обычному УАЗу не уступает. Ну пару «буханок» нам, одну наверняка себе Пал Палыч возьмёт, а ещё… Доценке на что-то сменять? А на что? На патроны? Грузовики у нас и так есть… Зато у него топливо в бочках, он точно говорил.

Тем временем Палыч с Сергеичем открыли следующие ворота, и мы с Лёхой продвинулись ещё вперёд. За этими воротами, одна за другой, стояли над ямой уже две «буханки». Одна обычная, микроавтобусом, и вторая с грузовым отсеком, фургон с глухими железными стенками, только подштамповка под окна. Палыч с некоторым трудом завёл первую, но, перехватив мой вопросительный взгляд, сказал из окна:

— Ерунда, не бери в голову, тут свечи поменять надо, как раз собирались.

Сказал и быстро выгнал машину на улицу. Снова в гараж заглянул Сергеич, присел в проёме ворот с автоматом на изготовку.

— Серёж! — вдруг послышался голос Татьяны в наушнике. — Сюда, быстрее!

Это слышали все. Поэтому я только Лёхе крикнул: «Повнимательней здесь!» — и выбежал на улицу.

В машинах уже никто не сидел, движки у «крузака» с «Патрулём» были заглушены. Шмель с отцом и Татьяна стояли возле машин, глядя на двухэтажное конторское здание из жёлтого кирпича, вытянувшееся напротив.

— Что случилось? — спросил я, подбежав.

— Там что-то мелькало, — сказала она, указав на окна второго этажа.

Я присмотрелся, но пока в стёклах только отражалось тусклое свинцовое небо, типичное для грязного московского марта. Однако отмахиваться не стал, разумеется, зная, что тут что угодно может быть. Достал бинокль из подсумка, навёл на окна и опять ничего не увидел.

— Кто и что видел? — спросил я.

— Что-то двигалось очень быстро, словно как прыжками, — ответил Шмель.

Вид у него был настороженный, свой «укорот» он держал на изготовку, и даже на верхней губе испарина выступила — для Шмеля верный знак волнения.

— Верно, скакало там что-то, — подтвердил Степаныч, тоже заметно напуганный.

— Блин… — выругался я. — Если прыжками, на морфа похоже. Тот, которого я видел, прыгун хоть куда был.

— Что делать будем? — послышался в наушнике голос Лёхи, слышавшего весь наш диалог.

— Торопиться будем, — сказал я. — Ещё одну «буханку» выгоняем и второго «Садка» и сваливаем. Получится — ещё приедем, не получится — и чёрт с ним, есть что на обмен предложить. Ладно, я к тебе. Следите за окнами!

Последняя фраза адресовалась уже к Шмелям и Татьяне, а я побежал обратно в боксы, где Палыч тем временем заводил следующую «буханку». Я подбежал к нему, спросил через окно:

— А с горючкой у машин что?

— Горючка есть, — ответил он. — И шланг с помпой есть, сможем с остальных слить, если не хватает.

— Понял, — кивнул я. — Но торопиться надо, тут совсем плохая тварь могла завестись, а то и не одна. Сожрать могут.

— А вы смотрите, чтобы не сожрали, — отрезал он. — На кой ляд иначе вы тут нужны со всеми своими стволами?

Я подумал секунду, затем кивнул. Чёрт с ним, продержимся, а если там и вправду морф, и совсем плохой, то в кунгах спрятаться можем и из окон палить по нему. Кстати, на будущее эту идею вообще забывать не стоит. Или вот люки в крыше «буханок» — тоже идея…

— Лёха, ждать некогда, пошли боксы до конца посмотрим, — сказал я. — Если тут пусто, так лучше с улицы место прикроем.

— Давай, — кивнул он.

Сергеич примкнул к нам, и мы медленно пошли между машин, заглядывая в ямы, в кузова, в кабины, за верстаки и вообще куда можно. Одна яма, вторая… запах машинного масла, резины и мертвечины. И источник запаха пока не нашли. Откуда так прёт? Опа, а это что?

Большой участок бетонного пола был залит запёкшейся кровью. Так залит, словно здесь её ведро вылили, да ещё с какими-то комьями и сгустками, очень напоминающими мозги. А если ведро не выливали, то что такое могли сделать с тем, от кого столько пролилось? Пополам разорвать?

— Фига себе, — прошептал Лёха, видимо, пришедший к подобной же мысли. — Кого это так?

— Плевать кого, — сказал из-за спины Сергеич. — Главное — кто? Изнутри кто-то взорвался?

Я снова пошёл вперёд, луч фонаря метался из стороны в сторону. Запах становился всё сильнее и сильнее, я явно приближался к его источнику.

— Ну что там у вас? — крикнул сзади снова зашедший в боксы Палыч.

— Пока ничего! — ответил ему Лёха. — Можно следующие ворота открывать.

— Ладно, — ответил он и вышел на улицу.

И в этот момент я услышал явный шум шагов на крыше. Прямо над головой. Частых шагов кого-то тяжёлого. И сделал то, что следовало — заорал: «Тревога! Опасность сверху, все, на хрен, от стен!» И бросился назад, к открытым воротам, в которые только что вышел Палыч. К счастью, он услышал мой крик и замер с поднятой ногой, так и не сделав следующего шага.

Понимая, что объяснять что-то поздно, я схватил его за воротник куртки и что было сил рванул назад, затаскивая обратно в бокс, заорав при этом: «Назад, я сказал!» Рывок оказался таким сильным, что воротник остался у меня в руке, а сам Палыч, взмахнув руками и описав вокруг меня короткую дугу, неловко свалился в смотровую яму, громко при этом выматерившись.

С улицы прогрохотали две автоматные очереди, бабахнул дробовик, послышалась матерщина Степаныча. Лёха с Сергеичем бросились в нашу сторону, а я что было сил рванулся от ворот вглубь гаража, и сделал это вовремя — прямо перед тем местом, где я только что стоял, на грязный асфальт приземлилась невероятная тварь, какая-то… смесь обезьяны не пойми с чем, прижавшаяся к земле почти самым брюхом, выгнувшая назад суставы конечностей. Вытянутая и по-жабьи растянутая голова с зубастой пастью двигалась из стороны в сторону на гибкой шее. И при этом на твари были какие-то остатки одежды, доказывающие, что это ещё недавно было человеком.