Итак, молодая испанская принцесса, которая вышла замуж за моего чудесного старшего брата, очаровала моего отца, соблазнила младшего брата и проповедовала мне о нерушимости брачных уз, теперь стала свидетельницей того, как ее собственный муж проходит мимо нее к юной любовнице. Теперь она видит, как эта любовница отправляется в уединение, чтобы выйти оттуда с рыжеволосым отпрыском Тюдоров на руках. На стороне Екатерины всегда был Бог и закон, и мне кажется, что она так легко не сдастся. Конечно, мне ее очень жаль, и, конечно, я не спорю с тем, что данные клятвы следует хранить, особенно королевам и королям, но я также понимаю, что эта ситуация открывает передо мной реальные возможности.

Я публично объявила о запрещении Арчибальду приближаться к своему двору и к себе. И я не отступлюсь. Теперь настало время сделать следующий шаг. Я посажу сына на трон Шотландии и получу развод. Пусть Генрих влюбляется в замужних дам и приживает бастардов, он не посмеет ограничивать мою свободу, он просто не может быть таким лицемером. Падение Екатерины, каким бы грустным оно ни было и как бы мне ни было ее жаль, дает мне шанс добиться своего. Мир больше не стремится стать таким, каким она хочет его видеть, и нам больше не обязательно жить по законам, которые она считает правильными. Я не позволю принести себя в жертву ради того, чтобы доказать ее правоту. Я получу свободу, независимо от того, что она обо мне думает. Я посмею освободиться от своих брачных уз, так же как мой брат смеет быть свободным от своих.

Я просыпаюсь от оглушающего набата церковных колоколов. Я подскакиваю на постели, и фрейлина, которая ночует со мной, набрасывает мне на плечи платье, в ужасе выдыхая:

– Что такое? Что случилось?

Я распахиваю дверь из спальни в свои комнаты одновременно с тем, как охрана распахивает ведущие туда двери из приемного покоя, в которые вбегает Генри Стюарт. На нем лишь брюки и сапоги, рубашку он на бегу накидывает на свой обнаженный торс.

– Одевайтесь, – обеспокоенно говорит он. – Дугласы нарушили ваш запрет. Они вошли в город.

– Арчибальд?

– Перелез через стену и открыл ворота изнутри. Их тут сотни. Вы даете мне разрешение объявить об осадном положении?

– Здесь? Мы можем выдержать осаду здесь?

– Это будет зависеть от того, сколько будет осаждающих, – напряженно отвечает он. Он быстро отворачивается и выбегает, раздавая приказы по пути и направляя охранников на посты.

Я бегом возвращаюсь в свои комнаты, надеваю платье и обуваюсь. Моя фрейлина безвольно сидит на стуле и плачет от страха.

– Иди собери остальных, – говорю я ей. – Вели им идти в мою приемную, и закройте все ставни на окнах.

– Пришли Дугласы? – всхлипывая, спрашивает она.

– Не придут, если мы их остановим.

Я быстро выхожу в свою приемную и нахожу там Дэвида Линдси с Яковом. Мой сын бледен и напряжен. Он пытается улыбнуться, когда видит меня, и склоняется передо мной за благословением.

– Мы будем защищать замок, – говорю я Дэвиду над склонившейся головой сына. Я поднимаю его, кланяюсь ему и целую. – Будь храбрым и смотри не подходи близко к окнам или стенам. Не позволяй увидеть себя снаружи, не становись мишенью.

– Чего они хотят? – спрашивает он.

– Говорят, что они хотят вернуть свои места в совете лордов и чтобы с них сняли обвинения в измене, – коротко отвечает Линдси. – Вот только как-то странно они об этом просят.

– Это манера Арчибальда, – горько отвечаю я. – Спрятанное оружие, скрытая армия, ему должно быть стыдно за себя. Скольких он убил прошлый раз?

В приемную вбегают полуодетые посланники из Англии, архидьякон и вовсе босиком.

– Это французы?

– Хуже, – резко отвечаю им я. – Это ваш друг, Арчибальд Дуглас, с сотнями своих головорезов, которыми, кроме него, никто не управляет.

Это известие пугает их до потери самообладания.

– Что вы намерены делать?

– Я их разобью.

Холирудхас – дворец, а не крепость, но обнесен высокими стенами, на каждом углу которых стоит по башенке и вход в которые запирается массивными воротами. Я слышу мощный рев залпов пищалей и аркебуз и понимаю, что Генри Стюарт пронесся, как демон, по улице Королей, чтобы успеть распорядиться целиться и быть готовыми к залпу по любой цели, которая будет нападать. Замок не должен пасть.

– Выкатывайте пушки, – велю я начальнику стражи. – Их нельзя сюда пускать.

У нас нет орудийных площадок, как в замке, поэтому орудия выкатывают перед воротами, и мои солдаты встают позади них с суровыми лицами. Ядра сложены рядом, и мы действительно готовы обстреливать улицу Королей собственного города. Перед ними, встав на колено, заняли позиции мои охранники с ружьями на изготовку.

– Богом нашим всемилостивым заклинаем, не стреляйте в собственного мужа! – Архидьякон появляется у меня за плечом, когда я встаю у ворот, напряженно глядя на своих оружейников и на дорогу Королей в ожидании появления там армии Дугласа. – Это станет возмутительным актом женского неповиновения мужней воле! После этого ни о каком примирении не может быть и речи, и никакой папа не…

– Возвращайтесь в свои комнаты! – рявкаю я на него. – Это внутренние дела Шотландии, к тому же, если бы вы не дали ему охранной грамоты, его бы здесь не было.

– Но ваше величество!

– Идите! Или я пристрелю вас собственными руками!

Он отпрянул от меня, потрясенный услышанным. Бросил полный ужаса взгляд на улицу, словно опасаясь увидеть там орды в килтах и с кинжалами в зубах, и бросился прочь.

Оглянувшись, я вижу рядом Якова, с новым мечом.

– Возвращайся в приемный зал. Если здесь все пойдет прахом, пусть они найдут тебя на троне. Если они прорвутся во дворец, будь спокоен и сдайся им. Дэвид подскажет, что делать. Не позволяй им прикасаться к тебе. Они не должны тебя и пальцем тронуть.