просит вернуть офицеров скорее обратно: надобны начальные люди. По царскому указу послан отряд из 12 человек Семеновского полка во главе с сержантом в деревню к князю М. Г. Ромодановскому, куда он был сослан, впав в опалу, с приказанием смотреть за князем, из деревни к Москве и никуда его не выпускать, а паче всего смотреть, чтобы чего над собою не учинил[674]. Наконец, в последнем письме, помеченном «Из Преображенского, апреля в 25 день, в вечерни» Головин, сверх известий об обучении офицеров, сообщает еще, что он приказал паяльщику Данилке сделать с поспешением 10 000 трубок к пушкам в запас[675]. В каждом почти письме он извещает Петра, что был в его доме и нашел там все благополучным. В каждом письме также всякого рода сообщения, касающиеся Преображенского и Семеновского полков, и при чтении писем А. М. Головина в воображении Петра, вероятно, во всей подробности проносились картины их полковой жизни. Он был в курсе каждого происшествия в полках, как бы оно ни было незначительно, и если на каждый вопрос А. М. Головина «О том что поволишь?» он отвечал изъявлением своей воли, распоряжением или согласием, то понятно, какое близкое участие он принимал в руководстве и управлении полками.

В переписке с Виниусом большое место занимают известия о делах под Ригой: осада Риги саксонскими войсками[676], взятие Динаминде и смерть Карловича[677]. Затем идет речь о каком-то присланном Петру в Воронеж сибирском железе, вызвавшем его одобрение, и о каких-то пожарных трубах, которые он желал бы получить из-за границы от Витзена. «Min Her, — писал ему Петр 21 марта. — Писма, отъ васъ по рознымъ почьтамъ я принялъ, въ которыхъ мъного новинъ виделъ, между которыми зело iзрядное железа Сибирсъкое. Еще зело прошу: отпиши к Вит-цену, чьто тѣ, которыя онъ мънѣ посулилъ, пожарныя трубы, которыя сами воду въ себя тянутъ i прышъшутъ, прислалъ пару, а въпредь велѣлъ бы здѣлать дюжину; а я чрезъ векъсель запълачю. Piter. Съ Воронежа марта въ 21 д. 1700»[678]. Виниус приказание исполнил и Витзену писал[679]. Как начальник Сибирского приказа он докладывает Петру по делам сибирской администрации: просит о наградах воеводам: тобольскому — боярину князю М. Я. Черкасскому и верхотурскому — стольнику Кузьме Козлову, что Петр обещал ему ранее. Ближний боярин князь Михаил Яковлевич Черкасский и его сын князь Петр Михайлович, бывший с ним в Тобольске, видимо, пользовались большим расположением царя. Еще в 1698 г., когда у князя Михаила Яковлевича умерла жена, княгиня Марфа Яковлевна, царь 31 августа, через несколько дней по возвращении из-за границы, «изволил о той их печали премилостиво к ним призрить, послать к ним с Москвы из Разряду с своим, великого государя, милостивым словом и с… грамотою стольника А. И. Еверлакова»[680]. Далее Виниус докладывает и просит указа о действиях находившегося в Сибири думного дьяка Данилы Полянского. Дьяк приказа Тайных дел при царе Алексее, а потом думный дьяк Данило Леонтьев Полянский в 1692–1694 гг. был в опале и проживал «до указу в деревне». В 1694 г. был оттуда «взят», в 1695 г. был послан в города Белгородского полка для разбора ратных людей; в 1696 г. проживал в Москве, а с 1697 г. находился в Сибири «для сыску», т. е. послан был туда производить какое-то следствие, по всей вероятности о злоупотреблениях сибирских воевод[681]. Как известно, при Виниусе целый ряд сибирских воевод подвергся преследованиям за злоупотребления; но Полянский не угодил Виниусу тем, что вел следствие пристрастно. Виниус сообщает о нем в письме 31 марта, что когда он хотел приехать для розыска в Красноярск, то красноярцы его к себе не пустили и бьют на него челом, чтоб ему у них не быть, потому что он дружит с тремя прежними их воеводами, которые их разоряли и, обвиняя их в измене и в бунте, чинили им напрасные пытки и поклепы. По мнению Виниуса, на красноярцев «многое затеею безвинно навели». Полянский, производя следствие, держит в течение трех лет в тюрьме 12 человек лучших людей. Виниус испрашивает указа: отозвать ли Полянского к Москве и с ним привезти этих тюремных сидельцев, чтобы выслушать их показания, и тогда будет видно, прав Полянский или нет, или же, пока государь выслушает его дело по посылаемой докладной выписке, оставить его в Тобольске. «А тот, государь, город Красной, — пишет далее Виниус, набрасывая на Полянского подозрение в корысти, — ему надобен и прибылен». Следует далее другой важный вопрос сибирской администрации: «Нужно и митрополиту в Сибири, государь, быть, а Игнатий[682] зело ума исступил». Об умоисступлении Игнатия будет доклад Петру в Воронеж с другой стороны, от патриарха. В этом же письме от 31 марта Виниус сообщил, что с почтой из Вены пришло письмо инженера барона Боргсдорфа, бывшего на русской службе в Азове[683]. Письмо Боргсдорфа, как видно, очень заинтересовало Петра, и он потребовал его от Виниуса. «Min Her, — писал ему царь 11 апреля, — писмо твое сего мѣсеца въ 5 д. писанное, я принялъ i зело требуемъ подлинной вѣедомости о Риге i о възятиi шанца Динаментъ, подлинно ль? Такъже i о курѳирсътѣ Брандебурскомъ. А тебѣ чрезъ почьтмейсътера Мемльсъкого вѣдомасть подлинною възять мочьно. Такъже пришъли писмо борона Боршъторѳа, которое онъ писалъ ко мнѣ на сей послѣднѣй почьтѣ въ твоемъ обертъкѣ iли покѣте. Piter. Съ Воронежа, 11 д. апреля 1700»[684].

Боярин Т. Н. Стрешнев в письме от 5 марта уведомляет Петра, что выедет из Москвы 10 марта и будет в Воронеже на пятой неделе поста. Тем, кто еще должен ехать в Воронеж, об этом сказано, и настоящая «кунпания» поедет в Воронеж скоро; распоряжения, касающиеся этого переезда по ведомству дворцов — хозяйственных отделений приказа Большого дворца, во главе которого стоял Т. Н. Стрешнев, и по Конюшенному приказу, которым управлял он же, сделаны и по дороге подводы под компанию изготовлены. Умер инженер Трузин-Рейнгольд Траузин, строивший таганрогскую крепость; в Таганрог нужен другой инженер, «каво изволение?», т. е. кого угодно царю назначить? О постройке Таганрога и о смерти инженера Т. Н. Стрешнев сообщал в качестве начальника Разряда, в ведомство которого был передан Азов с окрестностями. В приписке к этому письму особое сообщение:

«Торопецкой мужикъ въ письмахъ въ другой разъ подыманъ вчерашнего дня; худ гараздо, для того мало и подымали; стоит в прежнем своем неповиновении»[685]. Речь идет здесь, конечно, о торопецком посадском человеке Сергее Жукове, привезенном в Москву к розыску по делу о сокрытии им письма царевны Софьи к стрельцам по показанию стрельца Артюшки Маслова. Сообщение показывает,