церкви Петра и Павла. А в которых изволил государь прежде сего ты жить, разломали и некоторое с нуждею (так!) удержано». Подробности об этом пожаре сообщал в письме к царю также А. М. Головин: «Известно чиню милости твоей. Февраля в 25 день, то есть в воскресение, учинился пожар во дворце, загорелись хоромы царицы Парасковьи Федоровны, и от тех хором верхние хоромы и чердаки сгорели, а исподние сломали. А столовую верхную и что к Петру и Павлу новые хоромы до самой подошвы сломали. А что под столовою нижние хоромы и мыльню отстояли. И спасибо солдатом и драгуном, что поспешили, пришли скоро, и трудов их было много, и стояли так крепко, хотя б все погорели. И за то я им сказал погреб (т. е. приказал угостить их вином)… На пожаре были бояре: князь Михайло Алегукович (Черкасский), князь Иван Борисович (Троекуров), Федор Алексеевич Головин, князь Петр Иванович (Прозоровский), князь Федор Юрьевич (Ромодановский)»[650].

В письме к Ф. А. Головину 2 марта, в котором Петр выражает чувство большой досады по поводу неудачи рижского предприятия, сообщает свой пришедший ему на мысль план нападения, кроме Нарвы, еще и на Орешек, говорит о письме курфюрсту, над которым обещает подумать, рекомендует Головину написать к генералу Флеммингу под Ригу или послать туда нарочного для осведомления о ходе дел, предоставляет Головину размещать полки по его усмотрению, наряду со всеми этими вопросами внешней политики и будущих военных операций, он касается еще всяких других дел самого различного свойства и самой различной степени важности, обсуждает какой-то не совсем ясный вопрос о посылке войск против раскольников: «На расколшикоѳъ посылать ли? Много — знатно (т. е. заметно), мала — нѣтъ ничево. О томъ прошу совѣту». Может быть, здесь под видом посылки войск против раскольников, скрывавшихся тогда в пограничных со Швецией олонецких краях, обсуждается маневр, имеющий целью незаметно, под предлогом мер против раскольников, продвинуть войска к шведским границам с Олонецкой стороны. Речь о посылке войск к Олонцу заходит и в мартовских докладных статьях Головина. «И к Олонцу посылать ли их (полки), и есть-ли, для чего, а что каковы…»[651] В том же письме 2 марта Петр уведомляет Головина, что ему хочется отделать и спустить «Предестинацию», и приказывает Головину, министру иностранных дел, адмиралу и фельдмаршалу: «Iзволь прислать котелъ мѣдной, въ которомъ съмолятъ вереѳъки, которой привезъ Кинциусъ; а сказывал мънѣ про то визъ-адмирал». Наконец, по поводу сообщенного ему известия о пожаре в хоромах царицы Прасковьи Федоровны выражает сожаление не о самом пожаре, а о том, что пожар случился без него, в его отсутствие: «Зело жаль мънѣ воiстинну, что хоромы безъ меня зъгорели». Еще бы, на таком большом пожаре присутствовали важнейшие бояре, и его только, главного распорядителя, не было! Письмо заканчивается сообщением о морозах и о состоянии дорог: «Морозы зело великия, такъ чьто i работать нельзя, i дорога хороша»[652].

В мартовских докладных статьях вместе с известием об отправке за границу для набора офицеров майора Меера Головин сообщает, что по приказу Петра написал письмо к бывшему бранденбургскому посланнику в России фон Принцену, в котором шла речь о «короне» — вероятно, по поводу намерения курфюрста принять королевский титул и что список с письма послал к царю. Петр одобрил письмо словами: «Принялъ i харошь (список)». Приводятся сведения о движении полков, и тут же Головин сообщает о пытке какого-то мужика: «Мужик, что с маслом однократно по отъезде государеве пытан, токмо все стоит в старом и впредь чинить по приказу будем: зело страждет, не так, как прежь сего и гораздо стал болен». Петр, видимо, очень интересуется пыткой и предписывает пытать его осторожно: «Для Бога, бережьно, чьтобъ не умеръ». Далее Головин спрашивает, как делать канаты: «Канаты как изволишь: виц-адмирал хвалит, что смолены хорошо; только без твоего повеления делати не смеем, естьли лутче сего не будет делать, и смолить ли? На обшивку послано по указу». Петр подписывает резолюцию: «Хорошо, чьтобъ лутче». Есть еще в статьях сообщение о пирамидах для ружей, что их начали делать двести штук; о цене, во что они обходятся, сообщено будет впредь, причем Головин, зная бережливость царя, успокоительно прибавляет: «А лишнего не дадут»[653].

В письме от 7 марта Федор Алексеевич уведомляет царя о получении его писем, о том, что распоряжения его исполняются. Корчмин будет послан по назначению, т. е. в Нарву и в Орешек[654]. Рижские известия, переданные раньше, подтверждаются. К И. И. Головину во Псков о присылке известий уже написано еще до распоряжений об этом царя. К генералу Флеммингу Головин не писал, опасаясь, что письмо будет перехвачено и чтобы союз не обнаружился. В особой приписке к этому письму, сообщив о свидании и разговоре с датским посланником, он просит царя занять для него две избы, в которых в прошлом году останавливался он и вице-адмирал, а также изготовить для него нарочитую шлюпку, «чтоб было в чем с адмиральшею ездить». На полях этого письма сделана отметка рукою Петра: «Съпросить самово»[655]. Следующие два письма Головин пишет уже по пути в Воронеж: 11 марта из Молодей в ответ на полученное в дороге письмо Петра: подлинных известий из-под Риги и о войсках курфюрста еще нет, одни говорят, что уже под Ригой, другие, в том числе датский посланник, в разговоре перед отъездом, что еще готовятся и начнут войну вместе с датским королем. Он, Головин, неоднократно писал во Псков, требуя, чтобы оттуда послали проведать до самой Рики и сообщили. Шведы в Риге всего более боятся, чтоб не стали ее бомбардировать, тогда рижские мещане забунтуют и сдадут город. Всего важнее — дело приготовления войск, к этой мысли Головин в разных выражениях возвращается несколько раз. Письмо уже после подписи «Раб твой Фетька» и даты «С Молодей марта в 11 день в 9-м часу по-немецки рано» заканчивается пожеланием: «Дай, дай Боже конец благополучен, с полудня мочно б искать к северу прибытка»[656]. Второе письмо с дороги написано из Ефремова 15 марта в ответ на письмо Петра от 12 марта. Судя по находящейся в нем фразе Головина: «…указ твой с радостию исполню и поеду без всякого задержания», видно, что Петр торопил его приездом[657].

Главным предметом в переписке с Петром другого Головина, Автомона Михайловича, командовавшего двумя потешными полками и формировавшего еще 9 полков регулярной армии, было обучение регулярному строю офицерского состава. Как мы уже видели выше[658], А. М. Головин был очень недоволен офицерским