вышеписанных особ в домех их благоприятно потчиван был со всякою учтивостью. В доме у него же, посла, по примеру иных чужестранных послов и министров и членов статских по одиножды в неделю бывали ассамбле или общее собрание, где вышепомянутые министры и статские члены из розных государств знатнейших фамилий особы мужеска и женска полу для различных забав съезжалися и потчиваны были шекуладом, лимонадом и всякими конфекты, а кто от себя пожелал, розными же винами, при котором времени никому из тех гостей, по обычаям их, встречи ни провожанья чиновных не бывает, и токмо все с благодарением в домы свои по произволу их отъезжают»[640].

Если не упускать из виду, что Голландия в конце XVII и в начале XVIII в. была богатейшей торговой страной и могущественной военно-морской державой, что в Амстердаме сходились коммерческие нити со всего света, что в Гааге было действительно «комит» дипломатов всех наций Европы, что туда стекались представители европейской знати, что там ежегодно подолгу имел пребывание двор главы другой могущественной торговой морской державы — Англии, то легко будет понять, что Матвееву, вращавшемуся в кругу этого высшего общества, «открывались нужные ведомости», которые он и передавал в Россию. Такими сообщениями, «новинами», идущими из разных мест и разными путями, полны его еженедельные письма к Петру. В них на первом плане стоит, разумеется, то, в чем он является участником и что он видит непосредственно в самой Голландии. Так, например, в письме от 8 марта 1700 г. он сообщает ряд важнейших для Петра известий. Голландские Штаты в интересах своей торговли на Балтийском море не желают допущения войны на севере и для предупреждения и прекращения ее принимают свои меры: заключают союз с Англией для совместных действий и приготовляют на этот случай свой военный флот. Обеспокоенное голландское правительство делает шаги, чтобы повлиять на Россию. К Матвееву являлся уполномоченный правительством агент Розенбоом с просьбой передать царю покорнейшее прошение Штатов ради древней дружбы к ним и для укрепления ее впредь не помогать «Данемарку» на шведа, так как Голландия находится со Швецией в союзе. В Гаагу дошли тревожные вести о том, что 40 000 московских ратных людей идут на Ригу на соединение с наступающими на Ригу саксонскими войсками. Поэтому едва не каждый день происходят заседания Штатов; узнать, о чем идут совещания, Матвееву пока не удалось, но, по народным слухам, собираются помогать шведу и «мнят быть войне на Данемарка с великим караваном кораблей». Перед самым, очевидно, отправлением письма от 8 марта он получил известие о решении Штатов, о котором и приписывает в самом конце письма: «…статской указ вчерашнего числа здесь состоялся из тайной их генеральной думы, велено несколько воинских кораблей приготовить в самом скором времени». В письме от 15 марта он извещает о задержании Штатами корабля, на котором собирались плыть тысяча «маринаров», или матросов, нанятых в Голландии на датскую службу, и девяти судов со всякими воинскими припасами туда же. Все эти суда, по распоряжению Штатов, из Тесе-ля «поворочены», а вскоре выйдет указ, запрещающий голландцам наниматься на службу к какому-либо потентату.

Большое место в письмах Матвеева занимают также в высшей степени долженствовавшие интересовать Петра вести из Константинополя о ходе мирных переговоров Украинцева с турками. В письме от 31 января 1700 г. Украинцев сообщает Матвееву о бывших уже восьми конференциях с турецкими министрами, о том, что послы английский и голландский обещали его поддерживать, но Порта не допускает его с ними видеться, о прибытии цесарского посла графа Шлыка и венецианского посла, с которым свидание также запрещено, о приезде из Москвы курьера сержанта Жерлова[641]. Перепиской с Гаагой Украинцев пользовался как окольным путем для передачи известий о себе в Москву, не всегда имея возможность вести с Москвой прямые сношения. Вскоре, с началом Северной войны, к такому же окольному пути для сообщения известий через Матвеева будет прибегать русский резидент в Стокгольме князь А. Хилков, задержанный там в качестве пленного. Кроме непосредственного сообщения от Украинцева, Матвеев передает в письмах и другие известия из Константинополя, доходившие до него различными другими путями, частью достоверные, но нередко и вздорные слухи, например: из Вены через Молдавию, что московский посол из Константинополя «с малым удовольствованием» к Москве возвратился; от живущих в Вене турок шло даже известие, что меж Москвою и Портою «война быть является». Передаются вести из разных других европейских стран, из Гамбурга — о нападении датчан на шанцы, построенные герцогом Голштинским; из Франции через Базель — о предполагаемой уступке цесарю французами крепости Брисак; из Берлина — о намерении курфюрста после Пасхи ехать «в Прусы» и о поездке курфюрстины в Ганновер «для снискания сыну своему кронопринцу супружества» с дочерью курфюрста Ганноверского; оттуда же о том, что будто цесарь содержит крепкий союз с Данией. «Из Гишпании» пишут, что швейцарский полк, отпущенный королем Гишпанским, принят на службу французским королем. Испанские дела, а главное — состояние здоровья болезненного короля Карла II, смерти которого ожидали тогда со дня на день по всей Европе ввиду вопроса о его наследстве, который должен был быть решен оружием, привлекают также внимание Матвеева, начиная с первого его письма от 31 января, где он сообщает: «Гишпан от своих болезней, подлежащих к смерти, свободился, и ныне ни от которых стран о восхождении на то его наследство ничего не слышно». В письме от 9 февраля он пишет: «Гишпан в добром здоровье обретается и ныне упражняется комедиями и всякими утехами». Вести из Голландии, из Англии, из Франции, из Испании, из Константинополя, из Вены, из Берлина, из Дании — словом, отовсюду неслись до Воронежа через письма Матвеева, приходившие туда в пяти-шестинедельный срок, представляя собой целый ворох сообщений верных и ложных. Петр должен был разбираться в этой разноголосице и уметь отличать истину от лжи. Но так или иначе, через письма Матвеева он все же был осведомлен о ходе событий в Западной Европе[642].

XLI. Мартовская переписка 1700 г

Итак, главное внимание Петра в конце зимы и весной 1700 г. в Воронеже было занято подготовкой войны со Швецией и вопросами внешней политики, направленной к той же цели, т. е. к предстоящей войне: делами уже имевшихся налицо союзников, приобретением нового союзника и более отдаленными европейскими делами, которые могли оказать влияние на начало и ход войны. Однако, как ни глубоко занимали его эти вопросы, нельзя все же сказать, чтобы он захвачен был ими всецело, без остатка; его внимания хватало и