— Подожди, сядь. — Он хлопнул ладонью по сиденью дивана рядом с собой.

Юстина надломила бровь, колеблясь, но послушалась.

— Что-то случилось?

— Случилось.

Глаза женщины стали тревожными.

— Рассказывай.

— Сначала покажу.

Прохор взял эргион, направил на вазу с цветами, но передумал.

— У тебя нет ненужного тюбика с помадой?

— Ненужных вещей не держу, есть использованный не до конца.

— Тащи.

Она принесла тюбик.

Он поставил тюбик на торец. Направил эргион на кругленький перламутровый цилиндрик.

Воздух протёк струйкой.

Тюбик превратился в круглый бело-розовый диск, а помада в нём — в красный конус высотой в три сантиметра.

Глаза Юстины стали круглыми.

— ДД учил вас делать фокусы?

— Что-то вроде того. Теперь слушай. — Прохор в подробностях рассказал любимой историю встреч с Дмитрием Дмитриевичем.

Она, поглядывая на блюдо с пирамидкой, молчала, и понять, какие у неё в голове бродят мысли, было невозможно.

— После чего мы и вернулись, — закончил он.

Юстина встала, внимательно оглядела бывшую помаду, потрогала пирамидку пальцем, понюхала.

— Пахнет помадой…

— Разумеется, качества объекта не изменяются, за редким исключением. Произошла формотрансформация, опускание формы объекта к началу его реального формоспектра.

— Теперь он таким и останется?

— Нет, у него должно быть несколько резонансных узлов. Посмотрим.

Прохор снова навёл эргион на «блюдо».

Через секунду диск превратился в квадрат, а конус — в широкую пирамидку.

— Дальше к началу спектра он начнёт разваливаться, пойдём в обратную сторону.

Струение воздуха коснулось квадрата и пирамидки.

Квадрат превратился в диск, пирамидка в конус.

— Мы вернулись в прежнее состояние. Идём дальше.

Диск стал кубом, конус не изменился.

— Как ты это делаешь? — низким голосом спросила Юстина.

— Ты тоже сможешь, буду очень рад, если ты поедешь с нами тренироваться.

Следующий шаг по оси формообразования превратил куб в многогранник, а конус в кубик.

Затем количество граней у обоих составляющих тюбика стало увеличиваться, многогранник приблизился по форме к шару, а сама помада превратилась в кристаллик.

Прохор выдохся.

— Ничего себе, какой широкий спектр у этой штуковины! Надо будет спросить у ДД, почему тюбик не меняется.

— Меняется.

— Сохраняя форму, очень своеобразно. Может, потому что он представляет собой слишком простую фигуру?

— Ты меня заинтриговал.

— Понравилось?

— Пожалуй, я поеду с вами, только дам своим на завтра кое-какие распоряжения.

— Хочешь, ещё поэкспериментируем.

— Это не игрушка. Сейчас будем обедать.

Юстина поднялась, собираясь пойти на кухню, отщёлкнула на шею из клипсы ларинг мобильного айкома. Но Прохор обнял её за колени, прижался лицом к бедру. Она замерла (он взмолился в душе: не отталкивай!), взъерошила его волосы, он поднял лицо вверх, увидел призывное сияние в глазах любимой женщины и, уже не в силах сдерживаться, подхватил её на руки…

Обедали на полчаса позже, чем рассчитывали.

Юстина приготовила чахохбили, пользуясь услугами кухонного комбайна «Рязаночка», позволила по рюмке хорошего грузинского вина «Саперави», и обед удался на славу.

Потом у Прохора начали слипаться глаза, Юстина заметила это и уложила его в постель.

— Спи, я сбегу на часок и вернусь. Потом всё обсудим.

Он закрыл глаза, чувствуя блаженную расслабленность, пробормотал:

— Я тебя люблю…

— Я тебя тоже почему-то, — донеслось откуда-то.

И он провалился в сон, на этот раз — глубокий и без сновидений.

Юстина приехала в шесть и тут же разбудила милого, ни разу не сменившего позу. А следом за ней заявился Саблин, энергичный и деловой, как и Юстина.

— Рад видеть вас, ребята! Покормите гостя? Во рту маковой росинки не было с утра, замотался по разным учреждениям и питался только зимним воздухом.

— Сейчас будет ужин, — пообещала Юстина, скрываясь на кухне.

— Как ты? — глянул Данимир на друга.

— Проспал три часа, как после соревнований по лыжным гонкам.

— Надо же, в самолёте спал и дома спишь, сурок несчастный.

— Сурок, но счастливый.

— Тогда ладно. Юстеньке рассказал, чем мы занимались у ДД?

— Не только рассказал, но и кое-что показал. — Прохор провёл Данимира в гостиную. — Узнаёшь это яйцо?

Саблин внимательно оглядел стоящее на столе многогранное яйцо из мутно-розоватого материала с красными прожилками на более остром верхнем торце.

— Почти Фаберже.

— Не угадал. Это тюбик помады.

Саблин присвистнул.

— Ничего себе фиговина с морковиной! Никогда бы не догадался.

— Я пытался реализовать весь Ф-спектр тюбика, раз тридцать трансформировал, а он почти всё время такой, если не считать первоначальных форм, где он был тетраэдром, кубом и диском.

— Понял, в чём дело?

— ДД говорил, что каждый объект имеет спектр форм, не изменяющих его внутренних качеств и преобладающих функций, то есть ту форму и качества, ради которых он и был создан. Чашка может сохранять самое главное — объём, куда можно наливать жидкости, поэтому её спектр невелик: цилиндр, куб, полусфера. То же самое касается мяча, зубочистки, ручки, получится тот же небольшой набор форм. Вот и тюбик — совсем простой объект в этом плане. Что он собой представляет?

— Цилиндрик… и в нём колбаска помады.

— И всё! Цилиндрик может изменяться в том же узком диапазоне ёмкостей, что и чашка, помаде же вообще всё равно, какую форму она принимает.

— Простота и совершенство в одном флаконе.

— При чём тут совершенство?

— Каждый раз форма объекта близка к идеалу. Видишь, какой формы получился многогранник? Произведение искусства.

— Ну, если посмотреть под этим углом… а ты ничего не трансформировал?

Саблин смущённо почесал затылок.

— Побаловался с ножом, мне его ещё дед подарил в детстве — охотничий, самодельный.

— Не интригуй.

— Ничего, в общем-то, особенного не произошло, к началу спектра он превратился в нечто похожее на длинную обоюдоострую рапиру. А я хотел получить такой, какой мы видели у Дмитрия Дмитриевича.