На второй встрече Кинтана предъявил Геваре список материалов, которые необходимо было выписать из-за границы, и объяснил, что, поскольку здание будет находиться в прибрежной зоне, ему потребуются окна, способные выдержать ураганный ветер и потому снабженные рамами из нержавеющей стали; архитектор также сказал, что лифты лучше всего приобрести у американской фирмы «Отис», имевшей представительство в Гаване.

Че спросил: «Зачем нужны лифты?» Кинтана объяснил, что здание будет состоять из тридцати двух этажей. На это Че заметил, что вполне можно ограничиться лестницами: если даже он со своей астмой способен по ним подниматься, то смогут и другие.

Они вернулись к теме окон. Че спросил у Кинтаны, почему они должны быть обязательно доставлены из Штатов или Германии, почему нельзя найти что-нибудь подешевле, например из пластика, и непосредственно тут, в Гаване. Затем они стали обсуждать предполагаемое количество туалетов в здании; Че посмотрел на план Кинтаны и отрезал: «Ну, мы можем ограничиться половиной от этого числа».

«Однако и при революции, — попытался оспорить это решение Кинтана, — люди ходят в туалет не реже, чем раньше». — «Новый человек не таков, — возразил Че. — Он умеет жертвовать».

Кинтана наконец все понял. Дело было не в окнах и не в туалетах. Че вообще не нуждался в новом здании банка.

И действительно, сначала стройка была заморожена, а затем, несколько лет спустя, на ее месте появилась больница. В скором времени были выпущены новые банкноты достоинством в десять и двадцать песо. Как президент Национального банка Че обязан был их подписать, что он и сделал, поставив на них простое и ясное — «Че». Кубинские деловые люди быстро оценили всю горькую для них символичность этого жеста Гевары. На новой Кубе деньги более не рассматривались как нечто священное, став досадным наследием эры капиталистического предпринимательства — эпохи, которой надлежало в скором времени исчезнуть без следа.

I

Суд над участниками «мятежа» Матоса состоялся в декабре. В ход процесса лично вмешались Рауль с Фиделем, что придало делу весьма нехороший оттенок. Рауль, как всегда, потребовал для Матоса смертной казни; ему вторил и прокурор — майор Хорхе «Папито» Сергера. Однако судьи, набранные из бывших армейских офицеров и ветеранов революционного движения, приговорили обвиняемого к двадцати годам заключения, а остальным офицерам дали сроки поменьше.

После этого Фидель начал войну против «реакционной прессы». Консервативная газета «Авансе» была закрыта после бегства из страны ее главного редактора, который посмел напечатать обвинения Диаса Ланца в адрес нового режима и был заклеймен Фиделем как контрреволюционер. Второй по значимости кубинский телеканал, «Двенадцать», также был закрыт. Газета «Эль-мундо» была поставлена под контроль государства, ее главным редактором назначили фиделиста Луиса Вангуэмерта. Не за горами было также закрытие газеты «Диарио де ла Марина», главного рупора оппозиции, и всей остальной независимой кубинской прессы.

Наконец, Куба обзавелась собственным международным информационным агентством «Пренса латина», руководителем его был назначен Хорхе Рикардо Мазетти, а отделения были открыты во многих странах Западного полушария с целью противостоять американским агентствам «Ассошиэйтед пресс» и «Юнайтед пресс Интернешнл», особенно досаждавшим Че и Фиделю.

Заокеанская миссия Че начала приносить плоды. С осени на остров стали прибывать официальные дипломатические и торговые делегации из Японии, Индонезии и Египта. Было подписано несколько торговых договоров, не таких уж выгодных, однако был важен сам факт их заключения.

В статье «Взгляд на Америку с афро-азиатского балкона» Че писал, что с бывшими колониями, недавно обретшими независимость, Кубу роднит одна мечта — избавиться от гнета экономической эксплуатации. Он доказывал, что революционная Куба, персонифицированная в Фиделе Кастро, является моделью, на которую должны ориентироваться страны Латинской Америки, Азии и Африки. Он призывал к созданию антиимпериалистического альянса. А Фидель, как он намекал, вполне мог бы стать его лидером.

«…Неужели наше братство не может преодолеть ширь океанов, языковые преграды и недостаток культурных связей, чтобы мы могли слиться в объятиях соратников по борьбе?…

…Куба была приглашена на новую Конференцию народов Африки и Азии. И ее представители отправятся туда сказать: Куба действительно существует, а Фидель Кастро — это человек, народный герой, а не мифологический персонаж; необходимо заявить также, что Куба — не отдельное явление, а лишь первый сигнал к пробуждению Америки…

Когда же нас спросят: "Являетесь ли вы членами Партизанской Армии, ведущей борьбу за освобождение Америки? Являетесь ли вы нашими союзниками по ту сторону океана?" — я скажу в ответ сотням миллионов африканцев и азиатов: "…Да, я брат ваш, один из множества братьев в этой части света, которая ожидает с бесконечным волнением того момента, когда мы сможем объединиться в блок, который уничтожит раз и навсегда постылое колониальное господство"».

Для Фиделя идея выхода на мировую сцену имела огромное значение. В Африке и Азии тогда вовсю шел парад суверенитетов. С 1957 г. несколько стран добились независимости от французского, британского, бельгийского колониального правления. Другие, такие как Алжир, пока еще вели войну за свободу, но тенденция была очевидной: дни колониализма сочтены, и будущее находится в руках тех, кто бросил вызов гибнущим империям, таких людей, как Насер, Сукарно — или, быть может, Фидель. В январе министр иностранных дел Рауль Роа вылетел в турне по Азии и Северной Африке, чтобы передать лидерам государств приглашение принять участие в международном конгрессе развивающихся наций, который должен был пройти в Гаване.

В печать также была сдана первая подборка воспоминаний Че о партизанской войне, соединенных в книгу под заголовком «Эпизоды революционной войны». В ноябре в «Уманизмо» вышла трагическая заметка «Убитый щенок». Эта публикация совпала с ростом земельных экспроприаций и возобновлением работы революционных расстрельных бригад. Поскольку в ней в аллегорической форме говорилось о необходимости принесения в жертву невинных во имя дела революции, она не могла не вызвать неприятных чувств у определенной части кубинского общества.

II

К январю архитектор Николас Кинтана пришел к окончательному выводу, что Кубу не ждет ничего хорошего. Революция приобрела радикально левые черты, угрожая ему и людям его класса. Его мечты построить новое здание Национального банка были разбиты, а близкий друг Николаса, член «Католической молодежи», был расстрелян за распространение антикоммунистических листовок. Архитектор отправился к Геваре с жалобами.

Кинтана так вспоминает об их встрече: «Че сказал мне: "Послушай, революции вообще ужасны, но необходимы, и частью революционного процесса является несправедливость во имя будущей справедливости". Я никогда не смогу забыть эту фразу. Я ответил, что это «Утопия» Томаса Мора. Я сказал, что эту сказку нам рассказывают уже давно, чтобы мы поверили, будто достигнем чего-то не сейчас, а когда-нибудь в будущем. Че долго смотрел на меня, а потом промолвил: "Так. Ты не веришь в будущее революции". Я возразил, что не верю только в то, что основано на несправедливости».