ворвались в дом и надругались над его жилицами.

Но Кесри, побеседовав с мадрасцами, услышал совершенно другую историю. Хавильдар рассказал, что с отрядом сипаев проходил через деревню Сань Юань Ли и увидел озлобленную толпу возле обнесенного забором хозяйства. Решив, что крестьяне осаждают продовольственный отряд, он дал приказ стрелять в воздух и, разогнав толпу, вошел в дом. Но там глазам его предстала совсем иная картина: вместо фуражиров он увидел английских солдат, пьяных и разнузданных, а по дому разносились истошные женские вопли.

Хавильдар узнал одного английского капрала, но не успел и рта раскрыть, как его вытолкали на улицу, приказав не лезть не в свое дело и держать язык за зубами. По возвращении в часть он доложил ротному командиру о происшествии. Это оказалось большой ошибкой, ибо на допросе капрал во всем обвинил сипаев, и теперь они под следствием.

Кесри не знал, кому верить, но счел своим долгом ознакомить капитана Ми с версией мадрасцев. Тот выслушал и пожал плечами:

– Наверное, нет нужды говорить, что в подобных ситуациях всегда проще обвинить сипаев.

– Так точно, каптан-саиб.

– А в данном случае – слово мадрасского хавильдара против слова английского капрала.

Иных разъяснений не требовалось.

“Ибис” еще был далеко от Гонконга, когда на горизонте возникла темная туча. Захарий этому ничуть не удивился, ибо за неделю, проведенную в Вампоа, где готовился конвой торговых судов, подметил множество признаков надвигающегося ненастья. А барометр, стрелка которого все время пути неуклонно падала, отмел последние сомнения.

Шторм накроет побережье не раньше завтрашнего дня, прикинул Захарий, а стало быть, при удачном раскладе можно еще засветло добраться до Гонконга и нанести визит миссис Бернэм.

В гонконгской бухте “Анахита” попалась на глаза не сразу, хотя судов на стоянке было непривычно мало – видимо, шкиперы, убоявшись шторма, перебрались в иное место. Конечно, сие разумное действие уменьшало опасность столкновения кораблей, однако весьма огорчило Захария, кому не терпелось свидеться с мадам.

Но оказалось, что “Анахита” не покинула бухту, а только укрылась за фрегатом “Друид”. Шхуна стояла на якоре напротив нового склада мистера Бернэма, возведенного у Восточного пункта.

“Ибис” отдал якорь в кабельтове от “Анахиты”, и Захарий, убедившись, что судно надежно закреплено и не дрейфует, приказал спустить баркас.

Уже через четверть часа он был на “дистанции оклика” от шхуны и, разглядев на ее палубе знакомое шафрановое пятно, крикнул, сложив ладони рупором:

– Это вы, бабу?

– Я самый, мастер Зикри! Как поживаете? Надеюсь, вы здравы и бодры?

– Благодарю, бабу, лучше некуда! Миссис Бернэм на борту?

– Истинно так, Берра-мемсаиб здесь!

– У меня сообщение от мистера Бернэма! Известите мадам о моем прибытии!

– Будет исполнено, мастер Зикри!

По забортному трапу Захарий поднялся на палубу, где его встретил Ноб Киссин-бабу.

– Вы в курсе, что надвигается шторм? – спросил Захарий.

– О да, и в целях безопасности нынче вечером мы вместе с Берра-мемсаиб сойдем на берег. Для нее приготовлена комната на складе мистера Бернэма. Лишь команда останется на шхуне.

– Вот и хорошо. А где же миссис Бернэм? Вы доложили обо мне?

– Да, Берра-мемсаиб ожидает вас на квартердеке.

– Благодарю, бабу.

Миссис Бернэм стояла у фальшборта, любуясь закатом, который окрасил розовым ее белое дорожное платье и добавил блеска ее волосам.

Захарий замер. Мадам была до того хороша, что душа его заныла, точно старая саднящая рана, не дающая забыть о себе и о том, как она появилась.

– Я очень рада вам, мистер Рейд, – сказала миссис Бернэм, и слова ее будто сорвали коросту с болячки. Она рада мне лишь потому, что истомилась по новостям о капитане Ми, подумал Захарий, и вскипевшая в нем ревность уже грозила перелиться через край, ибо мысль эта была солью на раны.

– И я рад вас видеть, миссис Бернэм, – чопорно сказал он, стараясь совладать с собой. – Я здесь потому, что ваш муж просил передать сообщение.

– Какое же?

– Дела задерживают его в Кантоне. Он приедет, как только там все уладится. Видимо, недели через две.

Улыбка миссис Бернэм угасла, лицо ее стало озабоченным.

– Насколько я знаю, нынче в Кантоне весьма неспокойно. Я очень тревожилась за мистера Бернэма, за вас и… всех наших друзей.

Захарий не сдержал сардонической усмешки.

– Полноте, миссис Бернэм! Перед мной-то не надо изображать. Может, вы и тревожились, но только не о муже или обо мне.

– Вы ошибаетесь, мистер Рейд! Поверьте, я часто о вас думаю.

– Однако, держу пари, не так часто, как о капитане Ми. – Захарий уже не скрывал переполнявшую его злость. – Признайтесь, что именно он предмет вашего беспокойства.

– Да, среди всех прочих, я этого не отрицаю.

– Тогда вас, бесспорно, обрадует известие, что в нашу последнюю встречу он был жив и здоров.

– Правда?

Захарий был доволен, что застал мадам врасплох.

– Я не знала, что вы знакомы с капитаном, – сказала миссис Бернэм.

– Еще как знаком. Я с ним сошелся по указанию вашего мужа.

Удивление мадам было как маслом по сердцу.

– А что ему нужно от капитана?

– Я полагаю, вопрос риторический? Вам не хуже меня известно, что ваш муж всегда имеет пару карманных вояк. Вы сами о том рассказывали. Мистер Бернэм посвятил меня в детали сего прибыльного дела и поручил подъехать к капитану.

У миссис Бернэм округлились глаза.

– То есть вы попытались его подкупить?

– Именно.

– И что он ответил?

– Послал меня куда подальше. Даже пригрозил доложить обо мне начальству.

Миссис Бернэм, затаившая дыхание, шумно выпустила воздух.

– Другого я и не ожидала. – В голосе ее слышалась гордость. – Капитан равнодушен к деньгам и положению в свете.

Захарий дал ей секунду насладиться этой мыслью и широко улыбнулся:

– Надеюсь, вы не слишком огорчитесь, узнав, что я все же сумел переубедить капитана.

Ошеломленной миссис Бернэм даже пришлось ухватиться за планшир.

– В каком смысле – переубедить?

– Лишь в том, что я заставил его передумать.

– Но как?

– Я сказал, что в ответ на небылицы обо мне он станет известен как соблазнитель чужих жен.

Миссис Бернэм ахнула и зажала рукой рот.

– Нет! Вы не осмелитесь!

– Вот тут вы ошибаетесь, миссис Бернэм, очень даже осмелюсь. Кроме того, я известил капитана, что не он один снискал вашу благосклонность.

– Нет! Я вам не верю!

– Напрасно. Это правда.

– И что он сказал?

Захарий рассмеялся.

– Капитан, как вам известно, горяч, и вы не удивитесь тому, что он был вне себя от ярости и даже, по-моему, хотел меня убить. Но я вновь его одолел.

– Каким образом?

– Я сказал, что сохранил все ваши письма, которые, случись мне умереть, найдут в моих вещах. Иными словами, он погубит вас. Это был весьма трогательный момент, когда с него потребовали дань за чувство к вам.

Миссис Бернэм отерла глаза.

– Почему? Что произошло?

– Весь пыл его улетучился, он сдулся, точно проколотый пузырь. Капитан был сражен мыслью, что вы можете пострадать. Я понял, что теперь легко прибрать его к рукам. Ради вас он должен принять мое предложение, сказал я, пусть это будет его маленькой жертвой на алтарь любви.

Солнце зашло, и лицо миссис Бернэм казалось пепельно-серым.

– Что было потом?

– Я дал ему время на размышление, поскольку, на мой взгляд, мозг капитана не самый резвый из его органов. Не скрою, я таки сомневался, что он примет разумное решение. Но,