22 августа 1914 г. Эдуард Грей инструктировал Луи Маллета, что в случае поддержки со стороны русского и французского представителей он мог пойти на значительные уступки: письменную гарантию трех союзных держав о соблюдении независимости и целостности Турции в ходе войны и по ее завершении, соблюдение ее экономических интересов (за счет германских концессий и турецкой части железной дороги Берлин – Багдад – Басра). Кроме того, предполагалась возможность отказа от режима капитуляций. В качестве ответной меры предлагалось немедленное списание с «Гебена» и «Бреслау» всех немецких офицеров и матросов, обеспечение бесперебойного движения торгового мореходства через Проливы и гарантий сохранения нейтралитета в войне108. 29 августа послы России, Франции и Великобритании встретились с великим визирем и вместе повторили эти условия. 3 сентября младотурецкое руководство провело секретное совещание в доме у Саида Халима-паши, в ходе которого было принято решение о подготовке вступления в войну на стороне Германии109. Настрой младотурецкого правительства становился все более очевидным.

Направление, откуда исходила наибольшая опасность первого удара, также не вызывало сомнений – это было море. Очевидным был и метод предупреждения этой опасности. 21 августа (3 сентября) 1914 г. генерал М. Н. Леонтьев телеграфировал в Петроград: «Единственный способ помешать внезапному выходу турецкого флота в Черное море – объявить блокаду и поставить минное заграждение»110. Из Турции и пограничных с ней областей приходили все более тревожные новости. «По словам приезжающих, – сообщал «Правительственный вестник», – в Эрзеруме и Зивине сосредоточены крупные отряды войск, кормящихся за счет местного населения. На границе турецкими властями чинятся проезжающим на Кавказ невероятные препятствия»111. Сезонные турецкие рабочие стали массами покидать Батумскую область, несмотря на то что местные власти специально обратились с заявлением о желании России сохранить с Турцией мирные отношения112.

Уже 23 августа (5 сентября) русский МИД официально предупредил всех подданных России за границей при возвращении домой избегать пути через Константинополь по причине его небезопасности113. 8 сентября вышел султанский ираде об отмене режима капитуляций. Ликвидации подлежали все судебные, налоговые, административные и прочие привилегии иностранцев114. 9 сентября Турция разослала в столицы великих держав ноту, в которой говорилось об односторонней отмене режима капитуляций с 1 октября 1914 г. Протесты остались без внимания115, при этом следует отметить, что в них приняли участие Германия и Австро-Венгрия116.

Позиция, занятая Берлином, оказала безусловное влияние на появление указа от 8 сентября. Кайзер рассчитывал на вхождение Турции в войну и ради этого готов был поступиться в вопросе о капитуляциях. Германская дипломатия давала понять туркам, что больше всего она заинтересована в сохранении единства Оттоманской империи и свободе «промышленной деятельности»117. Любое решение об отмене капитуляций не было вопросом, относящимся исключительно к внутренней политике Османской империи, и поэтому оно все равно не могло стать законным без согласия великих держав. Немцы предпочитали оттянуть вопрос о капитуляциях до окончания войны, их отмена должна была стать наградой за союзнические усилия Турции, и внезапное решение младотурок вызвало в Германии раздражение118.

Для Берлина данный вопрос носил исключительно тактический характер. Он действительно был заинтересован в «промышленной деятельности» больше других европейских держав – капитуляции были выгоднее пришедшим ранее других на рынок Оттоманской империи конкурентам. Между тем с конца 1880-х гг. Германия и Австро-Венгрия быстро наращивали свое экономическое присутствие в Турции. С 1887 по 1910 г. доля Берлина в местном импорте возросла с 6 до 21 %, Вены – с 13 до 21 %. По уровню капиталовложений в османскую промышленность немцы вышли на первое место – 45,4 %, в то время как доля Франции составляла 25,9 % и Великобритании – 16,9 %. Но Франция и Великобритания безраздельно господствовали в другой области119. Основным внешним кредитором Турции перед войной неизменно оставалась Франция – ей принадлежало около 2,5 млрд франков (60,3 %) османского долга, за ней следовали Германия – 850 млн франков (21,3 %), Англия – 600 млн франков (14,2 %) и Италия – 120 млн франков (3 %)120.

Вступая в войну с кредиторами государства, младотурки рассчитывали на своего основного экономического партнера. Уже 9 сентября 1914 г. кайзер выпустил прокламацию, направленную к мусульманам – подданным враждебных Германии государств. В ней объяснялось, что они не рассматриваются немцами в качестве врагов и в случае сдачи в плен будут отпущены к халифу, то есть султану Турции121. Поддержка Берлина, конечно, не ограничивалась такими жестами и не осталась без благодарности. Пятничная молитва закончилась пожеланиями благополучия падишаху и «хаджи Вильгельму»!122 Следует отметить, что в Османской империи за использование этого титула христианином полагалась смерть. Кайзер, конечно, не совершал хадж в Мекку, но летом и осенью 1914 г. это было не важно. В Турции распространялись памфлеты, в которых утверждалось, что немцы не являются христианами, как англичане и французы, тем более русские, а потомками пророка Мухаммеда. Европейцев и немусульман, проживавших в это время в пределах Османской империи, отмена капитуляций сразу же сделала объектами нападок123. Местное население как бы сводило счеты с теми, кто пользовался правами экстерриториальности и неподсудности турецким властям.

Активизация действий Германии и Австро-Венгрии в Турции привела к усилению внимания обоих противостоящих блоков к Греции. С самого начала войны Вильгельм II обратился к королю Константину с призывом поддержать борьбу с «сербскими убийцами», который был мягко отклонен. Король сослался на явную невозможность проведения враждебной Антанте мобилизации в связи с явным господством ее флота в Средиземном море124. 31 июля 1914 г. последовало официальное заявление правительства королевства о нейтралитете в текущей войне125. Это отнюдь не означало отказа Афин от возможного участия в войне. Сразу же после прибытия «Гебена» и «Бреслау» премьер-министр Греции Э. Венизелос известил английское правительство о том, что его страна готова предоставить свою армию (около 250 тыс. человек), флот и базы для атаки Константинополя.

Греческий Генеральный штаб, в отличие от британского, имел свой план действий. Он предполагал осуществление десанта на Булаирский перешеек. Поддержать эту идею сразу же в Лондоне не смогли, там еще живы были надежды на нейтралитет Турции. 1 сентября 1914 г. по инициативе У. Черчилля было созвано совещание представителей Генерального штаба и Адмиралтейства. Директор отдела военных операции и разведки Военного министерства генерал-майор Ч. Колвелл предупредил, что овладение Константинополем – чрезвычайно сложная операция, которая потребует не меньше 60 тыс. солдат и офицеров и из них не менее 30 тыс. должны составить первый эшелон. 4 сентября главе английской военно-морской миссии в греческом флоте контр-адмиралу М. Керру предложили войти в связь с представителями греческой армии и флота для более детального обсуждения предложений Э. Венизелоса.

С гораздо большим энтузиазмом восприняли предложения Афин в Париже: уже 23 сентября министр иностранных дел Франции Т. Делькассе известил Э. Венизелоса о готовности послать в его страну войска, но позже оказалось, что это было политическое решение, и военные не склонны его поддерживать. Не удивительно, что после этого греки сразу же начали колебаться – явление, которое потом стало обычным для поведения дипломатии Балканских стран. 9 сентября М. Керр ответил, что условием своего выступления Греция считает гарантию нейтралитета Болгарии. Греки были готовы обеспечить операцию своим транспортным флотом, но хотели получить от англичан два линейных, один броненосный, три легких крейсера и флотилию миноносцев. Все это, впрочем, не имело практического значения, так как уже 6 сентября Э. Венизелос заявил, что не верит уверениям болгар о нейтралитете126. Греция начала мобилизацию и сосредоточение части своей армии на границах с Болгарией. В течение шести месяцев там были собраны около 120 тыс. человек, ставших надежным прикрытием для греческого участка железной дороги Ниш – Салоники127. В болгарский нейтралитет не очень-то верили и другие. На Балканах в августе – октябре 1914 г. установилось шаткое и весьма опасное равновесие.