Командование Черноморского флота получало сбивчивые указания, смысл которых сводился к тому, что действия против «Гебена» и «Бреслау» можно было начинать лишь с полной уверенностью в успехе, кроме того, инициатива начала военных действий по политическим соображениям должна была принадлежать туркам. Противоречивые указания не могли не запутать командующего Черноморским флотом и сковали его инициативу. Неудивительно, что адмирал А. А. Эбергард, который был сторонником активных действий, не чувствовал себя уверенно. Тем не менее инструкции Ставки и МИДа изменились в 20-х числах сентября, когда адмирал получил разрешение на минирование собственного побережья. Очевидно, это изменение позиции Ставки было вызвано опасениями возможности десанта. После 21 октября Ставка и МИД почти каждый день информировали об ухудшении отношений с Турцией. Утром 27 октября А. А. Эбергард вывел основные силы флота в море, которые вернулись на рейд Севастополя на следующий день в 13 часов 30 минут. Командующий Черноморским флотом знал, что «Гебен» находится в Черном море – его заметил русский торговый пароход «Александр Михайлович». В 17 часов 30 минут 28 октября во флот пришла телеграмма, извещающая о том, что объявление войны со стороны нового противника состоится в этот же день165.

Последний прогноз был недалек от истины. Но турецкое правительство не собиралось объявлять войну – оно готовилось начать ее без объявления. 24 октября после совещания Энвера, Джемаля и Талаата В. Сушону был передан приказ, подписанный двумя днями ранее. Он гласил: «Задача турецкого флота – захватить господство на Черном море. Установите местонахождение русского флота и без объявления войны совершите на него нападение по месту обнаружения»166. 25 октября В. Сушон получил секретные приказы, подписанные Джемалем-пашой. Они были адресованы турецким морским командирам, которые ставились в подчинение немецкому адмиралу. 26 октября Германия внесла в Константинополе аванс в счет нового займа – 5 млн турецких лир золотом167. «Завтра мы выйдем в море, и это уже не будет прогулка! – записал в этот день в своем дневнике один из офицеров «Бреслау». – Как только всему миру станет известно, что турки присоединились в качестве союзников к германо-австрийским армиям, пусть узнают также, что «Бреслау» и «Гебен» не почивают на лаврах»168.

27 октября «Гебен» и «Бреслау» вышли в Черное море. Вместе с ними в набеге участвовали практически все боеспособные суда турецкого флота, которые должны были обеспечить одновременную атаку наиболее важных пунктов русского побережья. Для обороны Босфора были оставлены только два тихоходных линкора – «Тургут Раис» и «Барбаросс Хайретдин», канонерка «Бурак Раис» и два эсминца. На все корабли были назначены германские офицеры и матросы, поскольку без них выполнение сколько-нибудь ответственного задания было невозможно169. Только их усилиями удалось привести в готовность к выходу два новейших корабля 1-й миноносной полуфлотилии «Муавинет» и «Гайрет». Все работы по управлению ими, включая обслуживание топок, также делали немцы – турецкая команда была слаба и непривычна к работе, а потому грелась в походе у дымовых труб170. В день выхода в море В. Сушон отдал своим подчиненным приказ об уничтожении русских морских сил, а также торговых судов, государственного и частного имущества. На флагманском корабле был поднят сигнал: «Сделать все возможное для будущности Турции»171.

Утром 29 октября турецкие корабли обстреляли русские города Причерноморья: Севастополь, Одессу, Феодосию, Керчь, Ялту, Новороссийск. Последний город был совсем не защищен. «Бреслау» выпустил по нему 308 снарядов, были подожжены нефтяные цистерны, и город покрыл густой черный дым от горящей нефти172. По Феодосии было выпущено около 100 снарядов, в результате повреждены городской собор, греческая церковь, портовые амбары, железнодорожное депо и плавкран. Ко всем русским городам турецкие корабли подходили под русским флагом. В порт Одессы турецкие эсминцы также вошли под русскими флагами, которые они спустили вместе с началом торпедной атаки. Нападение было полностью внезапным. В Одессе были потоплены канонерская лодка «Донец» и пароход «Николай»173.

У берегов Крыма, в 10 милях к западу от мыса Фиолент, под обстрел противника попал минный транспорт «Прут», который шел с грузом мин в Севастополь. Это был бывший пароход Доброфлота «Москва», построенный в 1879 г. В 1909 г. он был включен в состав Черноморского флота. Имея 5459 тонн водоизмещения, восемь 47-мм орудий и максимальную скорость в 12 узлов, он никак не мог ни уйти от германского крейсера, ни оказать ему сопротивление. Даже попытка выброситься на берег не удалась – «Гебен» преградил дорогу «Пруту». Его командир капитан 2 ранга Г А. Быков принял решение затопить корабль174. Команда покинула судно, на борту которого остался лишь корабельный священник иеромонах Антоний, молившийся о спасении своих духовных чад, и минный офицер лейтенант А. В. Рагузский, взорвавший в последний момент пороховой погреб, чтобы не допустить захвата судна противником. Позже при атаке противника немцами были повреждены и несколько эскадренных миноносцев. На поставленных турецкими судами минных заграждениях у Керчи погибло два русских каботажных парохода – «Ялта» и «Казбек», среди команды и пассажиров были убитые и раненые. Судоходство на Черном море пришлось временно приостановить175.

Удар по главной базе русского флота также оказался внезапным. «Тихо и безмятежно протекала жизнь в Севастополе, – писал официальный историограф Ставки. – Выступлений Турции так долго ждали, что и ждать перестали»176. Обстрел начался около 6 часов 30 минут и продолжался недолго, но вызвал беспокойство в городе177. Первые выстрелы сначала приняли за учения, но когда стали рваться боевые снаряды, началась легкая паника: «По приморским улицам с криками ужаса разбегаются во все стороны портовые рабочие. По набережным мечутся женщины с расширенными от страха глазами, громко крича»178. Внезапность атаки стала причиной того, что была упущена возможность потопить «Гебен». С первым его выстрелом A. А. Эбергард со штабом прибыл на линейный корабль «Евстафий»179.

Немецкий крейсер обстреливал Севастополь на русских минных позициях, которые не успели замкнуть с электрозарядом. Проход в минных полях был открыт, так как в Севастополе ждали прихода «Прута»180. Командующий не хотел рисковать столь ценным кораблем и колебался, желая получить подтверждение того, что минный транспорт не находится на заграждении181. Начальник охраны рейдов, не дождавшись распоряжения А. А. Эбергарда, отдал приказ активировать минное заграждение, но было уже поздно182. Приказ был отдан в 6 часов 23 минуты, и на исполнение его потребовалось около 20 минут. В результате противнику удалось покинуть опасные воды невредимым. Летом 1917 г. при разоружении минных станций под Севастополем на позиции 2-й станции была поднята мина № 12 с широкой царапиной, свидетельствующей о том, что «Гебен» зацепил ее. К несчастью, пять пудов взрывчатки не были приведены в боевое положение183.

За 15 минут германский линейный крейсер выпустил по крепости 47 280-мм и 12 150-мм снарядов184. В Одессе вражеское нападение привело к тому, что испуганные обыватели облепили набережную, наблюдая за непривычным зрелищем. В это время власти города, не исключая присутствовавшего ответственного за оборону Черноморского побережья генерала B. Н. Никитина, отличившегося при защите Порт-Артура, попросту не знали, что делать185. Людские потери в Севастополе были относительно невелики: погибли два больных матроса в госпитале и несколько солдат-артиллеристов на береговых батареях186.