Завтра суббота, праздничный день, выходной. Алексей должен быть целый день дома. Чем они будут заниматься? Как будут обходиться одной ванной? Вдруг он снова решит накрыть ее ладошку своей? От этой мысли забилось сердце, стало жарко, запылали щеки. Она обняла лицо холодными ладонями, остужая. И не помогло! Встать или не встать? Лежать было уже совсем невозможно. Она отбросила одеяло, вскочила с постели, не попадая босыми ногами в тапочки, накинула халатик прямо на ночную рубашку и включила свет. Зеркала в комнате не было. Наталья быстро оглядела себя, особенно обращая внимание на подол – не торчит ли рубашка. Кажется, все в порядке. Она пригладила волосы – почему-то вдруг стало катастрофически не хватать времени – и открыла дверь. За дверью стоял Алексей с поднятой и сжатой в кулак рукой – он собирался стучать. С разбегу она влепилась в его грудь, лицо, шею, сильные руки. Он не отступил, а обнял ее, постоял так на секунду больше, чем просто освобождая ей пространство, и с сожалением разжал объятия.

– Мне надо уехать, – сказал глухо, – не знаю, когда вернусь. Я для этого к тебе стучал.

Она чуть не заплакала. Как? Сейчас уезжать? Сейчас, после того, как он ее так прижал к себе? Она вцепилась в его футболку и попросила:

– Возьми меня с собой. Мне страшно одной оставаться.

– Не могу, родная, никак сейчас не могу.

Она, наверное, ослышалась, потому что он отстранился и быстро зашагал в свою комнату. У нее опустились руки, вот прямо взяли и опустились. И она ничего не могла с ними поделать. А ноги сами понесли ее на кухню. Потом руки, которые опустились, сами налили воду в электрочайник, достали чашки и заварили крепкий чай.

Алексей вышел полностью одетый, строгий, собранный. Чай пить не стал, мельком взглянул на Наталью, также мельком погладил ее руку, ободряя, и почти выбежал за дверь.

Наталья выключила свет и подошла к окну. У подъезда мигала огнями, как новогодняя елка, милицейская машина. Около нее стояли двое мужчин и курили. Увидев Алексея, они потушили сигареты, пожали ему руки и дружно уселись на заднее сидение. Алексей взглянул на окна и тоже сел в машину. Все. Уехал.

И что? Так всегда будет? Он будет уезжать в неизвестность, а она оставаться? А как же выходной завтра? А совместное сидение за утренним столом? А ленивый просмотр телевизора? А ее ладошка, накрытая его ручищей? Она посмотрела с сожалением на свою руку и расстроилась. Спать расхотелось вовсе. Вот сейчас она возьмет и позвонит Машке. Куда только? Или почитать? Или все-таки телевизор? Куда он уехал? И почему так срочно? Может быть, арестовывать убийцу? Правда, она подозревала, что у него помимо «ее дела» еще куча других преступлений, которые он должен расследовать. А там, куда он уехал, не опасно? Наверное, опасно. А она даже ничего не сказала ему вслед – так растерялась.

Алексей вошел в подъезд и остановился. На стене напротив мусоропровода было написано красной краской: «Смерть ментам!». В недавнем прошлом никакой надписи не было. Дверь в квартиру покойного участкового Фомина была распахнута настежь, входили и выходили какие-то люди, видимо, эксперты. Служебная собака – не Никитич, незнакомая – рвалась с поводка, наверное, взяла след. Хотя что тут можно унюхать, в такой толчее? Квартиру вскрыли сегодня ближе к ночи. Соседи – живущие напротив пенсионеры – муж и жена – обратили внимание на то, что коврик, лежащий около двери, затоптан и сдвинут. Они решили, что вернулась вдова с похорон и постучали в дверь – хотели чаем с дороги напоить. Но дверь никто не открыл, а за дверью было шумно. Они потоптались, еще постучали, даже покричали, а потом закрылись в своей квартире и вызвали милицию. Конечно, были оборудованы наблюдательные пункты: на подоконнике и у входной двери, извлечен из ящика письменного стола старенький заслуженный бинокль, а к двери приставлен стул. На стул уселась Мария Петровна – жена, а у окна встал намертво Иван Иванович – муж. Минут через пять из квартиры, а потом из подъезда, вышли два человека в темных куртках с капюшонами и быстро скрылись в арке. Иван Иванович даже сфотографировал их на камеру своего мобильного телефона, да разве разглядишь что-нибудь? Ночью все кошки на одно лицо, тем более воры. Да что тут воровать-то у бедолаг этих? Участковый, даром что мент, денег не брал, жил честно… и бедно.

Алексей с трудом узнал квартиру: все было разворочено, выкинуто, вылито, высыпано. Он насмотрелся в милицейской жизни всяких кошмаров, но сегодня ему почему-то было особенно тяжело смотреть на эту растерзанную жизнь. Нечего тут было брать: поношенные, какие-то сиротские, детские вещи, старенькое женское белье, заштопанные мужские носки. Петру Фомину, наверное, было бы стыдно. И сразу стало понятно, что тут искали – ноутбук. Чтобы хоть как-то унять это чувство неловкости, Алексей, пожав несколько милицейских рук, начал распоряжаться, как старший офицер:

– Отпечатки?

– Да много, разные. Работы на неделю.

– А надо быстрее, – не терпящим возражения тоном заявил он.

Эксперт – немолодой седеющий мужчина – с удивлением посмотрел на него из-под очков и ничего не сказал.

– Кражи в районе серийные были за последнее время?

Это он в пространство сказал, прекрасно зная, что никаких таких краж не было, и любому понятно, что это проникновение в квартиру связано с убийством Петра Фомина. А убийство, в свою очередь, явно из серии «профессиональная деятельность». Господи, когда же это кончится? И хорошо, что не было дома Татьяны с детьми. Как они теперь вернутся в разгромленную квартиру?

– Миша, – позвал он, – ты ведь в отделе со всеми знаком?

Миша пожал плечами, соглашаясь. Алексей подружески взял его под руку:

– У меня к тебе личная просьба. Надо тут все прибрать к приезду семьи. Тане сегодня не звонили, соседи завтра сообщат. Пусть уж не в этот бедлам вернется. А то и мужа потеряла, и квартиру разгромили. Получается, не уберегли мы…

Он замолчал, потому что вспомнил, как Татьяна тайком передавала ему записку на панихиде. А что, если она не мамаши боялась? Откуда преступники могли знать домашний адрес участкового? Это закрытая информация. Почему не особенно таились, когда вскрыли квартиру? Конечно, участковый жил отрыто, вступал на улице в разговоры с соседями, но в дом к себе никого постороннего не приглашал, для встреч назначал нейтральные общественные места или звал в свой кабинет. Для чего вся эта канитель со взломом? Откуда преступники знали про ноут? Почему его не искали в кабинете? Какая еще информация содержится в нем, чего он не углядел? Конечно, это никакие не воры. Воры ни за что не полезли бы в жилище милиционера. Хотя, может быть, отморозки заезжие? Так, надо объединять дела, давать одному следователю, Косте Михайлову, и упорно искать. Завтра надо поднимать агентуру, пройтись по местным бомжам, походить по соседям в домах напротив. Может быть, кто-то увидел лица преступников. Тогда фоторобот, опознание и прочая рутина.

А сейчас быстро в опорный пункт, где работал Петр Фомин. Да, еще зайти к хорошим людям, спасибо сказать.

Мария Петровна и Иван Иванович находились на наблюдательном посту номер два – у глазка входной двери.