губы перестали улыбаться навсегда и никогда не произнесут больше моего имени так, как произносил только ты, с такой теплотой и нежностью…

Я хотела сыну выжечь сердце, я убила и тебя…

Мороз такой крепкий, что потрескивают стволы деревьев и воздух кажется голубым, густым, как сгущается, замерзая, вода. Он с трудом втекает в ноздри.

Или мне так тяжело дышать от тяжести ледяной глыбой придавившей моё сердце?

Мы стоим возле погребального костра, который на морозе кажется ещё более величественным. Это не просто огонь, это пламя сжигающее остатки моего детства, счастливого и светлого времени. Мира, в котором я рос, в котором жил… Теперь нет и его.

Что ты оставила мне, мама? Ты наполнила мне душу отравой и не один раз. Чего ты хотела? Чего ты хочешь? Ты хотела, чтобы я умер, как он, Ингвар, который был и останется отцом для меня.

Чего ты хотела? Я всё ещё жив. И я не хочу умереть, во мне столько жизни и силы, что не тебе погубить меня. Что бы ты не делала, уже не сможешь сделать хуже, чем было, когда в прошлом году ты «раскрыла» мне глаза на «неверность» Сигню.

Я не знаю, не могу знать, не понимаю, что мне делать с тайной, что ты открыла мне, разрушая весь мой мир.

Этот погребальный огонь уносит в небытие не только моё детство, он сжигает и то, что было почвой под моими ногами, стеной за моей спиной.

Не тебе убить меня, мама, хотя я почти уже мёртв сейчас…

Он не говорит со мной. Он ни разу не взглянул на меня за всё время, что продолжалась тризна. И едва прозвучали последние слова траурного гимна и последние капли вина упали на большой курган, накрывший и костёр и угли и всё, что мы захоронили в нём — нашу семью, он приказал оседлать коней. Не оставаясь даже на ночлег.

— Сигурд, — не выдержала я. — неужели и слова не скажешь матери?!

— Ни слова больше, Рангхильда! Ни одного слова никогда! Прощай, мы не увидимся боле.

Он вышел прочь из терема, мне казалось я слышу сквозь стены, как топочут копыта его удаляющегося отряда. Навсегда? Навсегда?! Сигурд, ты вся моя жизнь!

Я почти упала на руки Лодинн.

— Ничего, хиггборн, вернётся ещё…

Вернётся?.. Он не вернётся.

Я должна его вернуть! Чем мне жить иначе!? Или умереть, осознавая, что я разрушила всё, что было вокруг меня, что я хуже чумы?..

Снежная буря остановила нас с Сигурдом недалеко от Охотничьего хуса. Пришлось остановиться, хотя Сигурд рвался назад в Сонборг, будто от этого зависела его жизнь. Но пришлось задержаться.

Сигурд молчал всё время, что мы ехали, он молчит и теперь он не ест и не пьёт. Я понимаю. Я не трогаю его… Потерять отца. Но почему мы так спешно уехали? Что произошло у них с Рангхильдой? И что произошло с Ингваром? Все эти вопросы я хотел, но не смел задать Сигурду.

Ветер завывает, мотая белую пелену за окнами, бросая охапки снега, было слышно как они шуршат по стенам будто крыльями птицы-зимы. Чудовищной, беспощадной, объявшей собой весь мир…

Ночь, кажется, не закончится никогда, никогда не закончится эта метель, запершая меня здесь в нескольких часах пути от Сигню…

Сигню… Что я везу тебе? Что я скажу? Не говорить ничего! Ничего!

Сестра. Я не знаю, что это значит. Я не знаю, как братья любят сестёр, у меня никогда не было сестры…

И я не то что не имел права на тебя, я не имел права даже на тебя смотреть…

Мама, ты вырастила меня гордым потомком гордых предков, а выходит я зачат тайком, украдкой… Не признан отцом, больше того, я женился на дочери моего отца…

Сигню, я не могу вернуться… Мне надо было умереть вместо моего отца, вместо Ингвара…

Умереть. Не позорить ни тебя, ни себя, ни наших детей… Смерть унесёт с собой и эту боль, раздирающую мою душу, мой ум. Умереть теперь же.

Но как умереть теперь, когда Ньорд угрозой навис над нами? И Рангхильда не остановится, если она не пощадила меня, то моя смерть заставит её идти до конца и … Кто спасёт тогда тебя от Орле, Сигню? Тебя, Эйнара, второго нашего сына, что ты…

Я всегда ревновал… Будто знал, что не имею права на неё…

Молчать, не говорить ничего. Ничего не говорить. Пусть эта ужасная правда убьёт только меня, но не тебя.

— Торвард, это правда, что в чумном походе вы с Сигню спали вместе? — Сигурд сидел, уставившись в одну точку перед собой, опираясь локтями в стол, казалось, не видя ничего перед собой. Его вопрос среди траурных раздумий оказался таким неожиданным и странным, что я растерялся так, что не сразу смог ответить. Сигурд смотрит на меня, взгляд не то, что холоден, он будто сквозь меня смотрит.

— Мы спали в одной палатке, да, — сказал я и ужаснулся, что он подумает теперь, как думали многие поначалу… Поэтому я поспешил добавить: — Но…

Но Сигурд поднял руку, останавливая мои речи:

— Молчи, я знаю, — и отвернулся снова.

И я вижу, он знает всё, как было. Он спросил не потому что подозревал, он спросил потому что хотел видеть как я отвечу, именно видеть, знать, солгу ли, стану ли юлить. Знать тот ли я, кем он меня считает, товарищ и верный друг.

Да, я хотел почувствовать хотя бы это: осталось ли хотя бы что-то в этом мире прежним или вокруг меня всё ложь…

Глава 10. «Как в сказке!»

Весть о смерти Ингвара опередила Сигурда. Но он приехал очень скоро, необычно скоро, учитывая произошедшее событие. Приличествовало побыть с матерью хотя бы неделю. Но они с Торвардом прискакали к полудню третьего дня после сообщения о странной смерти Ингвара.

Странной, потому что Сигурд поехал навестить заболевшую мать, а умер его отец. Внезапно и странно. Гонец сказал, что произошёл несчастный случай.

Я жалела о смерти Ингвара. Он был добрым человеком и хорошо относился ко мне. А как радовался появлению на свет Эйнара! Как счастлив был стать дедушкой! Я не слишком хорошо знала его, за все эти годы мы виделись редко, но я не могла не замечать, как он преданно любит Рангхильду, как снисходителен к её недостаткам, как ему не нравилось то, как она относилась ко мне, но он проявлял ко мне симпатию и ободряюще улыбался, будто