он сам, крайне похожему на того, что прибегал за нами с Лорианом.

– Морис, ступай к лейтенанту! Одна нога здесь, другая там!

Бельман. Да будет проклят этот дурак всеми богами до скончания последних звезд.

Андрогин вскочил и помчался так быстро, насколько позволяли мягкие бархатные туфли. Когда экскувиторы открыли для него тяжелую дверь, из коридора в штаб проник желтый свет.

Секундой спустя из боковой комнаты – очевидно, уборной – появилась маэскол Тиада и привела растрепанную, дрожащую Саскию Валавар. Некогда роскошные волосы герцогини свалялись в жуткий ком, а на алебастровых щеках краснели кровоподтеки от ногтей. А глаза! Они опухли и стали пустыми, как бездна, и красными, как умирающие звезды.

Валка успокаивающе тронула герцогиню за плечо, но леди Валавар, кажется, даже не почувствовала.

– Император! – воскликнул князь Каим, черными глазами обнаружив того напротив голографической камеры; не «ваше величество», не «кесарь». – Позвольте мне проводить герцогиню и ваших министров к шаттлам.

– Что? – Его императорское величество обернулся к князю, словно удивившись, что джаддианец еще здесь. – Князь Каим?

– Прошу, позвольте мне отправить на шаттлы ваших придворных, не участвующих в организации эвакуации.

Император медленно кивнул и поднял руку в знак того, что разрешает.

– Как пожелаете. – Он перевел взгляд на герцогиню. – Саския, мне жаль.

Ее глаза на миг метнулись к его глазам. В них больше не было света. Они потухли.

Каим свистом подозвал мамлюков.

– Марло, отправляйтесь с ним, – приказал мне император.

Я удивленно моргнул. Его величество наклонился над трехмерной проекцией, изучая схему катакомб, как ученый изучает биологический образец на стекле.

– Ваше величество? – переспросил я, но он даже не поднял головы.

– Милорд, вы так рьяно стремитесь спасти нашу жизнь, – произнес он, и я отметил возвращение имперского «наш», отчего мне стало не по себе. – Направьте свою энергию на спасение других. Идите и проявите себя.

Я поклонился и, оценив ситуацию, едва ли не в первый раз в жизни не стал возражать. Так же без слов я положил руку на плечо Лориану. Тот быстро пожал мне руку, и я дотронулся до Валки.

– Скоро вернусь, – тихо сказал я и проследовал за Каимом к выходу.

– Что я вижу? – сказал император, подняв голову, и я посмотрел в его глаза.

Еще недавно прикрытые и усталые от работы и боли, теперь они были ясными, как зеленый хрусталь.

– Никаких едких замечаний на прощание? – спросил кесарь.

Мое лицо перекосила то ли улыбка, то ли гримаса. Я был рад, что ее не увидели ни император, ни Валка. Скованно, будто аршин проглотил, я повернулся и поклонился еще раз:

– Служу вашему величеству.

– Хорошо, – ответил император; его голос дрогнул, а хрустальные глаза прищурились. – Помните вашу клятву?

– Никогда о ней не забывал, – ответил я, глядя на трещину в полу.

Техники вокруг приготовились к запуску второй волны шаттлов, и резкие выкрики Тораса и ответы диспетчеров показались мне звуком далекой стрельбы.

– В таком случае дойдите до конца начатого пути, – процитировал он часть этой клятвы.

Император откинул плащ и, к моему изумлению, отцепил от пояса меч и бросил его мне, как простую безделушку. Я поймал его.

– Ваше величество! – воскликнул Никифор с очевидным неодобрением.

Я проигнорировал гофмейстера.

Императорский меч был тяжелее привычного мне джаддианского оружия, несомненно из-за огромного количества золота на рукояти. Она была инкрустирована перламутром, в навершии и гарде сверкали рубины. Работа ювелиров была искусной, но у меня не было времени любоваться резными львами и тонкой филигранью.

Не активируя клинок, я поклонился и пообещал:

– Дойду.

Я повернулся, чтобы сорвать с себя плащ. Он и так был рваным, и в катакомбах стал бы лишней обузой. Я бросил белую накидку – символ имперской службы – на пустой стул рядом с Лорианом и поспешил вслед за князем.

– Где Шарп? – спросил я.

– Ваш человек? – уточнил Каим. – Остался у водохранилища.

– Хорошо, – ответил я, не будучи уверенным, что Шарпа можно назвать «моим человеком». Мои люди погибли – все, кроме Аристида. Шарп был человеком Лина, но я не стал заострять на этом внимание.

Оглушительный лязг металла о бетон за спиной заставил меня обернуться, и я увидел, как Валка подскочила, чтобы не упасть вместе со стулом. Я поддержал ее, на ходу сообразив, что она сама повалила стул, второпях пытаясь поспеть за мной.

– Осторожно! – машинально воскликнул я.

– Я с вами, – сказала она.

– Я скоро вернусь! – ответил я.

Валка помотала головой:

– Адриан, последний раз повторяю. Даже не думай меня бросить.

Она освободилась и, натянув капюшон на красно-черные волосы, произнесла на пантайском:

– Kar lasu braiyot, khwa?

«Наш последний бой».

Глава 38

Возвращение в лабиринт

Быть может, странно в роковой час говорить о надежде, но именно надежда наполняла мое сердце, когда мы с Олорином сопровождали леди Валавар и вереницу имперских министров и придворных из командного пункта. Земля дрожала под ногами, пыль сыпалась мне на шлем с потрескавшейся лепнины, будто снег, но мне хотелось улыбаться. Я пропустил вперед маэсколов; Валка тоже обогнала меня, по-сестрински ведя под руку убитую горем герцогиню.

Ребенок. Спустя столько лет.

От одной мысли я словно помолодел на несколько сотен лет и шел не сутулясь впервые после Падмурака, после Фермона, как будто и не страдал на Дхаран-Туне и не умирал на «Демиурге». Мальчишка, которым я когда-то был, исчез, обновился – возродился – от этой мысли и ожидания нового дня. Нового будущего. Новой жизни. Той женщины, что я встретил на Эмеше, холодной, суровой и поспешной с выводами, тоже больше не было. Я сильно изменился с тех пор, как покинул Делос, но совершенно не обратил внимания, насколько изменилась Валка. Ее старые раны, невидимые для всех, кроме меня, не затянулись, но, так же как и я, она переросла себя, отбросила значительную часть демархистских предрассудков, сохранив при этом внутренний стержень и острый язык.

Я любил ее сильнее и искреннее, чем когда бы то ни было.

– Нужно спешить! – сказала Валка спутнице. – Чем скорее мы увезем вас и ваших придворных, тем лучше.

Ответа не последовало. Мы прошли мимо людного зала с водохранилищем, где оставшимся мамлюкам Олорина пришлось локтями прокладывать для нас дорогу. Я заметил, что большинство людей здесь были патрициями. Советниками дома Валавар и членами императорской свиты, мало что знающими об организации обороны. Я на ходу принялся размахивать руками и звать Шарпа.

– Сюда! – кричал я, размахивая рукоятью императорского меча, как скипетром. – Ко мне! Сюда!

Центурион поспешил ко мне, закинув за спину винтовку. Его бойцы – за ним.

– Нужно отвести