Юноша положил руку на шею коня.

– Остальные! – воскликнул он. – Надо вернуться за остальными!

– Что? На это нет времени.

– Без них я никуда не поеду, – стоял на своем молодой воин.

Талоркан смирился и вихрем умчался прочь, уводя с собой двоих золотистых скакунов.

Каспар погладил теплую шею коня из Иномирья. Шкура благородного животного сияла золотом, юноша никак не мог поверить, что это не сон, все страшился, что это лишь предсмертные видения, порожденные в умирающем мозгу холодом и усталостью.

С трудом преодолевая онемение во всем теле, он взгромоздился на скакуна и крепче прижал Изольду к себе. Рядом раздался тихий плач, и, повернув голову, Каспар увидел призрачные очертания Май. Молодая женщина выглядела слабой и усталой, руки бессильно висели вдоль тела, а плащ, который носила она при жизни, был весь в крови.

– Отдохни, Май, – произнес юноша. – Не мучай себя. Похоже, Май даже не слышала.

– Моя детка! – Она протянула руку. – Я должна увидеть ее. Я безумно скучаю по ней.

Она подошла так близко, что даже в лютой стуже на Каспара повеяло холодом. Май коснулась плаща, под которым на груди Каспара спала малютка. Девочка беспокойно зашевелилась в перевязи.

– Береги ее, – взмолилась Май.

– Она для меня – все, – заверил Каспар. – Все, что осталось у меня на память о тебе, Май, любовь моя. Но молодая женщина покачала головой.

– В Ри-Эрриш нет места лжи. Ты никогда не любил меня, никогда не любил меня по-настоящему. Хотел – но не любил меня так, как любит Талоркан, всецело и безоглядно. Теперь я принадлежу ему и вовеки больше не испытаю чувства вины, Спар. Не надо хранить мне верности.

– Но, Май, я люблю тебя! Она пожала плечами.

– Возможно, но не всем сердцем. Зато Изольду ты полюбишь всем своим существом. Каспар кивнул.

– Талоркан ждал меня на той стороне. Он безумно страдал, его только что обретенная душа умирала без меня. Он часть меня, часть моей души. Понимаешь? Он любит меня больше, чем себя самого. Но мы оба должны ждать, пока ты не доставишь Изольду домой, к Керидвэн. Мое дитя должно жить.

Призрак шагнул назад, обливаясь слезами, а из вьюги, ступая по рыхлым сугробам так, точно это была твердая земля, появились быстроногие кони. Талоркан кинул Каспару Трога, но на простом седле не было ни ремней, ни застежек, так что юноше пришлось просто-напросто положить пса перед собой поперек лошади.

Спутники Каспара льнули к спинам коней, слишком усталые, чтобы замечать необычность происходящего. Пеннард сжимал перед собой обмякшее тело сестры, Изелла ехала одна, крепко вцепившись в поводья, и молодой воин в который раз подивился ее выносливости.

Всадники скакали все выше навстречу лютой стуже, но исходившее от конских спин тепло не давало замерзнуть.

Каспар был настолько признателен за помощь, что даже не спрашивал, как же Талоркану это удалось. Лесничий скакал рядом с ним подобно тени, облачку пара, что иной раз обретает форму, а иной – не более чем горстка искрящейся пыли в вихре вьюги. Впереди высились два пика, два белых конуса. Ветра намели на них снежные гребни, похожие на конскую гриву. Между этими вершинами, как надеялся Каспар, лежал преодолимый перевал.

Скоро отряд поглотила вечерняя мгла, лиловые отсветы залили мир магическим огнем. Кони все мчались вперед по глубоким сугробам и, наконец, приблизились к перевалу. Здесь ветер дул сразу с двух сторон, образовывая на снегу твердый наст, которого еле касались копыта неземных скакунов. Местами на скалах синели полосы льда, чуть припорошенного легким снежком. Беглецы добрались вершины и остановились под прикрытием нанесенного ветром снежного карниза.

Рядом с Каспаром вновь зазвучал гулкий голос Талоркана:

– Отсюда вы уже доберетесь и сами. Мы вынуждены покинуть вас – погоня близка.

Между двумя пиками на вершине мира искрились и плясали призрачные огоньки. Каспар почувствовал, как вибрирует в нем магия Великой Матери, и понял: они стоят в средоточии силы. Конь под ним вздыбился и заржал, без сомнения, уловив ту же пульсирующую энергию.

Пеннард с Придди испуганно жались к шее лошади, но Изелла, как и предполагал юноша, уверенно выпрямилась в седле, хотя ее замерзшее лицо оставалось все таким же серовато-синим.

– Держите прямо. Найдете в снегу деревню.

Талоркан показал куда-то вперед, хотя за снежной круговертью Каспар ничего не разглядел.

Лесничий начал отчаянно вырываться. Из ниоткуда, из воздуха к нему потянулись цепкие руки. Лишенные тел, освещенные пляшущими искрами, они являли собой жуткое зрелище. Грудь Талоркана пронзило сразу несколько копий. Звонкий и чистый, но властный голос, в котором Каспар узнал голос Нуйн, вскричал издалека:

– Талоркан, мои ключи! Верни мне мои ключи! Следом зашумели другие голоса:

– Хватайте и женщину! Они будут наказаны. Коней, коней отберите! Никто не смеет безнаказанно проскользнуть во Врата Нуйн.

– Отвези мою дочь домой! – выкрикнула Май, но голос ее оборвался пронзительным воплем.

Множество рук вцепилось в нее, волоча беглянку прочь. Несколько мгновений она еще цеплялась за Каспара, однако как ни пытался он удержать ее, бестелесная плоть дымком проскользнула сквозь пальцы.

– Прощай! – крикнул юноша, когда призрак молодой женщины рассыпался облачком искр.

Сверкающий воздух взвился, закружился и сгустился в одну яркую точку, что взорвалась и исчезла, а Каспар так и остался на месте, бессильно уставившись в пустое пространство.

– Май! Май!

Рука Изеллы коснулась его плеча.

– Едем. Надо найти деревню.

Едва Талоркан исчез, тотчас же неподалеку раздался заунывный вой волка, потом второго. Враг вернулся!

Юноша послал скакуна в отчаянный, но по-прежнему плавный и грациозный галоп. Ему казалось – он летит над землей. На такой скорости даже черногривые хищники скоро остались далеко позади, по шею утопая в снежных заносах, которые золотистые скакуны Иномирья перелетали легко, как птицы. Теплое мерцание лошадиных шкур разгоняло царящую вокруг ночь. Окутанные сиянием всадники мчались вперед, и ветер, что хлестал в лицо Каспару, быстро сдул слезы с воспаленных глаз юноши.

Буран снова улегся, снежные вихри начали оседать на землю. Со спины скакуна Каспар видел далекий горизонт, где возле белой равнины притулились исполинские горы. Молодому воину показалось, будто средь однообразного пейзажа он различает какие-то круглые очертания. Только бы это оказалось делом людских рук! Он обернулся. Двойная вершина макушки мира уже затерялась вдали, лишь виднелись пляшущие лиловые отблески.

Пеннард глядел на своего коня, не веря глазам.

– Но как? – спросил он, когда отряд, чуть замедлив бег, поскакал по темному, загадочно мерцающему миру тундры к круглой тени, которая в такой глуши могла означать лишь присутствие человека. – Откуда они взялись?