Вместо приглашения он перевел взгляд на тоненькую,соломенно-васильковым вихрем налетающую на мячик Майку, недавно, ему в подарок,ставшую из Стрепетовой Градовой. В этот момент ему стало совершенно ясно, что вней уже растет его семя. А где же наше облако? Ах, оно опять ушло в сосны и тамкак бы затерялось, как бы давая понять, что оно собой представляет не что иное,как игру теней и света. Все вокруг находилось в состоянии игры друг с другом,как в хорошо отлаженном симфоническом оркестре. Корневая, то есть закрепленнаяза землей, природа гармонично предоставляла свои стволы, ветви и листьявременно отделившимся от земли частичкам природы, всяким там бйлкам, скворцам,стрекозам. В траве недалеко от своей сандалии Борис Никитич увидел большого ивеликолепного ярко-черного жука-рогача. Отлично бронированный, на тонкихчешуйчатых, но непримиримо стойких ножках, он открывал свои челюсти, превращаяих в щупальца. Эге, милый мой, подумал про жука Борис Никитич, увеличить тебя вдостаточной степени, и ты превратишься в настоящего Джаггернаута. Облако-занавесв этот момент быстро явилось, прошло сквозь куст сирени, окружило собой БорисаНикитича и тут же вместе с ним растворилось, как бы не желая присутствовать припереполохе, который начнется, когда обнаружат неподвижное тело. Сталин междутем в виде великолепного жука-рогача, отсвечивая сложенными на спине латами,пополз куда-то в сверкающей траве. Он ни хера не помнил и ни хера не понимал.

19 апреля 1992 г.

Москва – Вашингтон – Гваделупа – Вашингтон