Подруга поправила косички.

– Я подумаю.

Потопали обратно по той же улице мимо той же рюмочной, у дверей которой развеселившийся от водки народ курил и наслаждался праздничным днем.

Вот и поговорили.

Едва Марина провернула ключ входной двери, как та резким рывком распахнулась и их двоих буквально втащили внутрь. Со света к полутьме глаза привыкли не сразу, и Олег машинально вцепился в чей-то рукав, начиная выворачивать руку, но вдруг понял, что рукав – форменный, и решил пока ничего не предпринимать. Их протащили дальше, и в более освещенной гостиной он мог наблюдать такую картину: за столом, кусая губы, сидит бледная Вера Александровна, рядом – мент в парадной форме в чине капитана, пухлощекий, начинающий лысеть, с белесыми бровями, а неподалеку стоит, то раскачиваясь на пятках, то переминаясь с ноги на ногу, что в дзюдзюцу означает степень крайнего перевозбуждения перед боем, довольно крепкий мужик с густой прической под Льва Лещенко. Наимоднейший «импортный» черный, чуть приталенный пиджак, чуть расклешенные брюки. Понятно – Маринин отец. Подталкивали же вошедших два дебильного вида сержанта. Дотолкали до середины комнаты, сами же расположились по бокам.

– Так все-таки Лермонтов, Вера Александровна, – спросил Олег, – «Маскарад»?

– Молчать!! – немедленно рявкнул «костюмчик». – Отвечай: где, когда, зачем ты познакомился с моей дочерью и для каких целей прибыл в Ленинград?

– Меня Марина предупреждала, что если с ее отцом не разговаривать на равных, то он человека не воспринимает. Так что: Толя, а с чего это ты вдруг решил разыграть заботливого папашу?

– Что?!

– Ну как. Дочерью своей не занимаешься, не гуляешь с ней, не водишь в парки, в театры, на интересные выставки и концерты…

– Я!..

– Договорю, извини. Видишься с ней раз в две-три недели, и вся твоя забота о ней – это запас продуктов в холодильнике да пара шмоток из разворованного контейнера с импортом в порту. Похоже на желание откупиться, нет?

– Щенок! Какое воровство?! Ты что?! Я на крупной должности, у меня совсем нет времени, я работаю, как вол!

– То есть время завести нескольких баб – нашел. А времени пообщаться с дочерью – нет…

– Олег, хватит! – умоляюще скрестила руки на груди Горячева.

– И что это за такая крупная должность для вола? Ты мир от чумы спасаешь, придумываешь новые лекарства или технологии? Я, что, не знаю, как работает порт? Какое-то судно выпустили вперед раньше другого – взятка. Усушка-утруска – бабки. Утеря, то есть конкретно контейнер разворошили – еще бабки. Тоже мне, спаситель мира…

– Да я тебя! Да ты кто вообще! Да я! – он сделал шаг вперед, но покосился на капитана, тот покачал головой, и отец остался стоять на месте.

Вера Александровна прокашлялась.

– Олег, – произнесла она, – еще когда я готовила чай перед приходом Марины, то позвонила Анатолию Аркадьевичу, чтобы сообщить, что у нас гостит мальчик из Москвы, очень необычный…

– А я сразу сделал запрос в милицию! – проорал отец.

– Вера Александровна! – вздохнул Белолобов. – Ведь это хорошо, что «необычный». Обычные – они вон у рюмочной на корточках сидят, курят. Сначала люди бегали с дубинками, но какой-то «необычный» придумал топор. Затем – нож, затем – меч, затем – саблю. После – пушку, нарезную винтовку. Ну, и вместе с тем паровой двигатель, паровоз, электричество! Не было бы «необычных» людей – не было бы цивилизации!

Тут зашевелился старший мент.

– Капитан Осипов, – представился он. – Для начала ты, Олег, в прошлом году в Артек не ездил. Уже вранье. Потом, что важнее, ты находишься в розыске. Во-первых, по сегодняшнему заявлению твоего отца, Белолобова Ивана Александровича, о том, что ты вчера сбежал из дома, во-вторых, по заявлению гражданина Терещенко Константина Сергеевича о совершенном на него хулиганском нападении, в результате которого он получил перелом лодыжки и множественные травмы тела. Плюс какие-то странные бумажки ты возишь с собой, – и он выложил на стол триста фунтов. – Придется ответить, у каких лиц и при каких обстоятельствах ты их приобрел. – Закончив спич, капитан потер лысину и радостно добавил: – Так что попал ты, Олежек, круто попал.

Белый Лоб сначала обратился к Марине.

– А ты говоришь – родные, близкие… Меня на поезд мать сама сажала, а теперь оказывается, что я сбежал. А отцу я карьеру и жизнь спасал, и он в благодарность в милицию заявление пишет.

Потом он повернулся к жандарму:

– Я думал ответить вам по форме, товарищ капитан, – улыбнулся Белолобов, – но раз вы в разговоре используете уголовный жаргон, иначе именуемый «блатной феней», скажу так: к задержанному вы можете обращаться только на «вы». Далее: я недееспособный, у меня даже паспорта нет, поэтому любые, подчеркиваю – любые вопросы вы можете задавать мне только в присутствии родителей и при ведении, естественно, протокола. А так как наша беседа никак не протоколируется, скажу еще вот что: у меня есть знакомый мент-петербуржец, мы в очень хороших отношениях. Он участвовал в охранных мероприятиях по обеспечению безопасности на Олимпиаде-80, и у него в кабинете на стене висит грамота – такому-то сякому-то за задержание вооруженного преступника. Какая грамота висит в кабинете у тебя, Ося? У тебя в кабинете – стол, стул и несгораемый шкаф. На одной его полке – доносы, на другой – початая бутылка водки, шмат сала, полбуханки хлеба и граненый стакан. У тебя китель – на два размера меньше нужного, пузо выпирает так, что пуговицы лопаются. Ты когда в последний раз хоть какие-то нормы ГТО сдавал?

Капитан встал, довольно потирая руки.

– Ну, все, щенок, сейчас в отделение проедем, там ты мне про пузо подробнее расскажешь…

– Я – не щенок. Я – волк. А вы, что, будете избивать несовершеннолетнего? Отличника, лучшего ученика школы, победителя городских Олимпиад? За то, что тащил пьяного, да тот выскользнул, скатился по лестнице, сломал ногу, а теперь совестно перед женой, и он знакомых обвиняет? За то, что заехал из-за подростковой любви в другой город на один день? И за то, что нашел какие-то бумажки на Невском, думал, что это иностранные почтовые марки, забрал, хотел дома у ребят на футбольные значки обменять?

Мент яростно смотрел на Белого Лба.

– Схавал, пуздрон? Так что покупай за счет своего ведомства мне билет до Москвы, и в сопровождении… да хотя бы вот этого, с обезьянними руками, – и Олег показал на стоявшего справа сержанта, – отправляй домой. Так в законе сказано, нет? А ты, – повернулся «школьник» к Анатолию, – когда очередной контейнер с польскими чулками станешь потрошить, помни: следующий генсек – Андропов, гаечки закрутит, за хищение социалистического имущества – расстрел. На что будешь теперь всех жен содержать? И ты, пуздрон, не ярись – Щелокова Андропов тоже сожрет, так что будет та-а-акая переаттестация… В сторожа придется идти. Зато сегодня все равно ты если не на звезду Героя Советского Союза, то на Орден Ленина наработал. За стойкое сопротивление превосходящим силам противника. Из шестого «А».