— Нет, дорогая, — покачала головой Мириам. — Мы никогда не были столь важными.

Фарра вернула книгу на стол и разгладила ладонью раскрытые страницы. При каждом ее прикосновении буквы возвращались, но только случайным образом, неразборчивым — эмбрион повествования, ждущий своего создателя. Это зрелище смягчило ее.

— Ты уверена?

— О господи… — устало вздохнула Мириам.

ДЖИННИ

Спотыкаясь, Джинни спустилась с низкого гребня из почерневших камней. Впереди тянулся густой поток чего-то опалесцирующего, который резко сворачивал вправо — взбираясь, а не стекая вниз. Придется идти в обход — не лезть же в вязкую массу!

Воды с собой она захватила не так уж много — в рюкзаке лежала пол-литровая пластиковая бутылка. Впрочем, не ощущалось ни жажды, ни голода, ни усталости. Казалось, что миновало всего-то несколько минут, хотя она наверняка отмахала много миль.

Прагматичная сторона ее разума тут же задала ключевой вопрос, и Джинни даже расстроилась, что он не приходил ей в голову раньше: чем она руководствуется? Что заставляет ее двигаться в этом конкретном направлении?

Девушка сунула руку в карман, коснулась камня, провернула вдоль оси — похоже, он приобрел новую степень свободы. Она попыталась сдвинуть его вбок, насколько позволяли размеры кармана, но камень отказался повиноваться. Похоже, он предпочитал строго определенную ориентацию.

Тянул в ту сторону, куда она шла.

— Я — это камень, камень — это я, — хрипло прошептала Джинни и испытала некое утешение, противостоящее страхам.

Пламенеющая арка ушла за горизонт. Девушка старалась не глядеть на эрзац-небо, чтобы не мучить глаза. Ей в голову пришла новая мысль, и Джинни застонала: она покинула последнее место на Земле, которое не являлось частью ее жутких сновидений.

Я иду прямиком в Хаос Тиадбы. Где ее город?

Где Кальпа?

Она машинально поглаживала камень, и в сознание хлынул поток слов — очень знакомый голос, которого она никогда не слышала, но все же близко знала. — пробуждал в ней то знание, ради которого она была создана.

Ты здесь.

Ты в сердце Хаоса.

Найди меня.

Найди свою сестру.

ЗЕЛЕНЫЙ СКЛАД

В малом хранилище, на узкой раскладушке, окруженный обрушенными коробками и вывалившимися книгами, лежал Главк и обдумывал все, что ему довелось увидеть и совершить. Он вспоминал тех, кого сунул в клетки и прикончил: птиц — проданных или брошенных крысам, детей — десятками доставленных Алебастровой Княжне.

В долгой перспективе, со звездных высот небожителей, к которым относилась Госпожа, разницы никакой не было. Да он и сам не испытывал чувства вины, разве что некоторый дисбаланс. Он не искал понимания — Даниэль-то наверняка смог бы разобраться в происходящем снаружи, однако Главка беспокоило, что он был слишком стар, слишком напоминал живую окаменелость. Его интеллект, отточенный, как бритва, столетия назад, затупился от интенсивного использования. Он умел воспроизвести внешнее подобие сообразительности, вызвать стандартную реакцию на более или менее знакомый вызов…

Но не на происходящее. Сейчас шла игра молодых. Сам он привносил в нее лишь привычный туман обещания, налет лжи.

Пока трое избранников сидели в дальних комнатах Бидвелла, Главку почудилось, что нечто движется по складу, как мягкий бриз — наверное, Мнемозина собственной персоной. На миг его память приобрела остроту, упорядочилась. Ровно противоположное он испытывал в присутствии Бури Дьявола, Королевы-В-Белом.

Губы Главка дрогнули. Самым тихим, мягким голосом он попробовал передать свою историю по-иному, рассказать о подростке, с которым обращались хорошо, не топили в роскоши, но обучали искусству достижения, а не угодничества, — его потенциал формировала твердая, но заботливая, пусть и не самая опытная рука: хорошим предрасположенностям — поддержка, на пути скверных склонностей — барьеры…

Зрелость, ведущая к нормальной жизни. Невзрачная, но достойная женщина, взявшая его в мужья. Дети, которых он — они — защищали бы и любили, никогда и ни за что не позволили им попасть в Её руки. После всех этих лет он не сумел вообразить любовь, однако смог воссоздать в памяти смутную картину взаимного уважения и понимания.

Главк скрипнул зубами, встал с раскладушки и надел пиджак.

Открылась дверь.

В сером прямоугольнике проема стояли Даниэль и Джек.

— Девушка пропала, — сказал Даниэль. За его спиной по стенам и потолку, по ящикам, коробкам и пачкам книг полз лед. Возле бетонного пола лед понемногу темнел.

— А, — отозвался Главк, набычившись. Глаза его выглядели щелями-бойницами. Он потер руки, пытаясь их согреть. Ему далеко не впервой передвигаться в темноте.

— Мы не можем ее найти, — присовокупил Джек.

Главк всмотрелся в лицо юноши и обнаружил лишь нервозное возбуждение. Туман обещания. Он свяжет эту парочку. Они станут друг другу как братья. Его последний вклад в игру — создание связей доверия, как бы извращенно эти ни звучало.

— Я слышал, что три женщины тоже ушли, — сказал Главк. — Где четвертая?

Она осталась ради тебя, Джек. А тебе все равно?

— Она с Бидвеллом, в его офисе, — ответил Джек.

— Если мы здесь, — сказал Главк, — а мы, похоже, и впрямь здесь находимся, двигаемся, разговариваем, то предполагаю, что в Терминусе имеется… Не могу подобрать слов, мои юные друзья. Неужели Бидвелл провел нас через непроницаемый барьер?

Даниэль с Джеком воздержались от ответа.

Главк протиснулся между ними в дверь.

— Скоро пожалует она. Алебастровая Княжна терпеть не может книжные убежища.

— Кого волнует, чем она занимается… — дернул плечом Джек. — Мы там, где и должны быть.

— Это вам Бидвелл так сказал? — поинтересовался Главк.

— Джек сновидец. Вы что, забыли? — вмешался Даниэль с резкостью, от которой Главк поежился. — Он, пожалуй, знает о происходящем больше, чем мы.

— В таком случае… Я не против, давайте отправимся за девчонкой, а Джек станет нашим проводником.

Камни они захватят с собой — на складе ничего не останется. Наша Бледная Госпожа придет за Бидвеллом — книги его не спасут.

И тогда наступит та, что всегда сулили ее слугам…

Ему это обещание было открыто один-единственный раз, свыше столетия тому назад. Он уже не помнил подробностей, но до сих пор тот день был окутан аурой славного триумфа, власти, богатства — невообразимой победы над всеми противниками. При полнейшем отсутствии каких-либо угрызений совести… Кем он станет? Пожалуй, уже не Максом Главком.