очень затруднять, я взвалю его себе на спину. Поклажа эта очень противная, но не особенно тяжелая.

Порешили на этом и отправились снова в путь. Крис Рок вел карлика на цепи, точно какого-нибудь зверя. Только при таких условиях и возможно было не опасаться, что он предаст их. Он мог бы закричать и тем привлечь внимание, но Крис Рок выразительным жестом дал ему понять, что его ожидало в случае малейшей неосторожности.

Глава XXXVII

ПОДОЗРЕНИЕ В СООБЩНИЧЕСТВЕ

— Очень подозрительно, чтобы не сказать более! Если же это простое совпадение, то оно прямо поразительно! Вырвать эту именно карету среди множества других! Черт возьми!.. Это не может быть случайностью, ни в коем случае!

Так рассуждал сам с собой диктатор, когда ему доложили о случившемся в Калье-де-Платерас. Как ни был краток рапорт, в нем все же упоминались имена беглецов, а также владельца кареты, в которой они спаслись. Кто были сидевшие в экипаже дамы, угадать не составляло труда.

Первое сообщение об этом происшествии было сделано ему посланным от Сантандера, который не мог явиться сам, занятый распоряжениями о немедленном выступлении гусар. Никогда, кажется, беглецы не были преследуемы с таким рвением, и никто, пожалуй, не был огорчен неудачей в такой мере, как Сантандер. Впрочем, ему не уступал в этом и Санта-Анна. Ривас, опасный враг на поле битвы, счастливый соперник в любви, изгнанник, которого он только что видел униженным, в кандалах, был теперь снова свободен! Конечно, еще рано было считать дело проигранным. Эскадрон гусар, пущенный в галоп, пушечные выстрелы и звон колоколов могли сделать свое дело, не так трудно поймать четырех арестантов, скованных по двое и сидящих в парадной карете. Все обстоятельства, казалось, были против них, но Санта-Анна по опыту знал, что можно спастись от погони еще и при худших обстоятельствах.

Он приходил в ярость при одной мысли о возможности неудачи и то садился, то опять вскакивал с места, поминутно звоня, спрашивая, нет ли известия о беглецах, чем приводил в недоумение дежурного адъютанта, получившего уже приказание немедленно уведомлять обо всем, что узнает нового. Он удивлялся, почему генералиссимус мог встревожиться бегством каких-то четырех арестантов, точно дело шло о проигранном сражении.

Санта-Анна едва владел собой. Он громко посылал угрозы то одному, то другому, строя всевозможные предположения, из которых самым тяжелым было подозрение некоторых лиц в соучастии. По нескольким вырвавшимся у него словам можно было догадаться о волновавших его чувствах.

— А, графиня, — говорил он сам себе, — вы, конечно, умны, это бесспорно! Но если я открою ваше участие в этом деле, вам придется плохо… Титул, богатство — ничто не спасет вас от моего гнева и власти! В тюремной камере, где я смогу доставлять себе удовольствие посетить вас, вы не будете так горды и пренебрежительны, какой были со мной в моем дворце. Подождем, увидим!

— Дон Педро Ариас! — доложил адъютант о начальнике тюрьмы.

— Пусть войдет.

Начальник тюрьмы вошел с расстроенным лицом, прием, оказанный ему диктатором, был не из любезных.

— Что это значит! — вскричал он громовым голосом. — Вы распустили своих арестантов, теперь, пожалуй, в Аккордаде нет уже ни одного человека!

— Excelentissimo, я принужден сознаться, что четыре арестанта…

— Да, из которых двое подлежали особо строгому надзору!

— Да, признаюсь, но…

— Ваши оправдания ни к чему не поведут. По этому делу будет назначено следствие. В настоящую минуту я требую от вас лишь подробного и правдивого изложения всего происшедшего, я желаю знать мельчайшие подробности, относящиеся к бегству арестантов.

Начальник тюрьмы, приняв почтительную позу, ожидал начала допроса.

— Прежде всего объясните мне: почему вы послали этих четырех арестантов на очистку улиц?

— По приказанию полковника, который действовал сообразно желанию вашего превосходительства.

— Это так, я вас не обвиняю, но вы должны были позаботиться, чтобы к ним была приставлена надежная охрана.

— Я отправил их в сопровождении старшего надзирателя Доминго, к которому питал полное доверие. Его поведение в этот раз было исключением, он увлекся общим праздничным настроением и позволил себе выпить с некоторыми друзьями, задержавшими его в трактире. Только этим и можно объяснить его оплошность в исполнении своих обязанностей.

— Мне говорили, что в карете были две дамы, знаете ли вы, кто это?

— По наведенным мною справкам, одна из них — графиня Альмонте, другая — донья Луиза Вальверде, отцу последней и принадлежал экипаж.

— Я знаю это, мне говорили, что экипаж остановился как раз около работавших арестантов. Верно ли это?

— Да, ваше превосходительство!

— Знаете ли вы, как это произошло?

— Да, ваше превосходительство. Лошади, испугавшись, бросились в сторону и наехали на кучу грязи, кучер, который не был, по-видимому, очень ловок, не сумел справиться с лошадьми, четыре арестанта, воспользовавшись этим, завладели каретой, двое сели в карету, а двое взобрались на козлы. Великан техасец выхватил у кучера вожжи и кнут и пустил лошадь вскачь. По дороге к Сан-Франциско находился только один часовой, так же, как и Доминго, не вполне трезвый, он не успел задержать экипаж. Караул, находящийся у ворот del-Nino-Perbido, пропустил их без оклика, начальник караула оправдывается тем, что, узнав карету одного из министров вашего превосходительства, он не осмелился остановить ее.

Эта искусная лесть смягчила диктатора, ответившего уже более спокойным тоном:

— Эти объяснения оправдывают ваше личное поведение. Но, скажите мне, по вашему мнению, дамы, сидевшие в экипаже, были причастны к происшедшему или это простая случайность?

— Не разрешите ли мне, ваше превосходительство, немного подумать?

— Думайте, сколько хотите, я требую только, чтобы вы высказали свое мнение правдиво… Это для меня очень важно…

Начальник тюрьмы перебрал мысленно все, что ему было рассказано о поведении двух дам до их изгнания из кареты и после него. Зная, однако, о чувствах, какие питала одна из молодых женщин к одному из беглецов, он спрашивал себя, почему