почти холодными tortillos, а очень часто ровно ничем в продолжение целых суток.

— Черт возьми! — воскликнул мексиканец. — Меня эта жестокость не удивляет. Санта-Анна только так и может поступать со своими врагами, будь они его соотечественники или иностранцы. Никогда наша страна не видала более жестокого тирана! Благодаря Богу его царствование подходит к концу. Я имею основания надеяться на это!

Разговор был прерван приходом дворецкого, поставившего на стол бутылки, стаканы и ящик с сигарами. Ривас стал угощать ими своих гостей.

Через минуту дворецкий снова появился, нагруженный таким количеством холодных яств, которое должно было вполне удовлетворить узников, покинувших Аккордаду: холодное мясо, дичь, маисовый хлеб и всевозможные фрукты, — одним словом, целый ужин, хотя это и были только остатки кушаний, подававшихся многочисленным жильцам этого места.

Беглецы оказали должную честь ужину. Лишения, перенесенные ими, до крайности утомили их. Поэтому, утолив голод, они почувствовали потребность в отдыхе и сне и приняли с радостью возглас Георгио:

— Caballeros, ваши комнаты готовы!

Глава XLI

БЕСПОКОЙСТВО

— Луиза, вы видите солдат?

— Где?

— Вон там, вдоль улицы El-Nino-Perbido… Они несутся галопом.

— Sanctissima! Да, я вижу их теперь. Ах, Изабелла, лишь бы они не догнали карету. Ay Dios![13]

— Да, теперь как раз кстати восклицать: Ay Dios! Во всяком случае, я надеюсь, что солдаты их не догонят; если бы кучер поехал по другому направлению, гусары не выбрали бы эту дорогу, а раз карета не была остановлена у ворот, она должна быть теперь уже далеко… Успокойтесь, amigo mia, и поверьте, что они сумеют избежать опасности.

Разговор этот происходил под звон колоколов и пальбу пушек. Молодые женщины переговаривались, сидя на азотее дома дона Игнацио, куда они взошли тотчас по приходе домой.

С высоты мирадора с биноклями в руках они следили за происходившим на дороге. Карета, завернув за Кайоакан, исчезла из виду, они видели затем лишь одних солдат, несшихся в погоню за беглецами. Это были гусары с Сантандером во главе. Вскоре все смешалось в столбе пыли, поднятой лошадьми.

Затем прекратились выстрелы и звон колоколов, все затихло, и город успокоился. Только Луиза Вальверде и ее подруга были охвачены беспокойством как за участь беглецов, так и за свою собственную. Они начали думать о последствиях их участия в побеге арестантов. Чем все это кончится, если экипаж и беглецы будут настигнуты?

Как объяснить, что в экипаже оказались спрятанными кинжалы, пистолеты и в особенности пила и мужские плащи? Для чего понадобились они молодым женщинам, выехавшим на прогулку? Они не боялись измены кучера, но опасались, что, если все вещи будут найдены, участь их решена…

Беспокойство сильно подействовало на молодых женщин, которым не с кем даже было посоветоваться. Дон Игнацио, узнав о случившемся, пришел в ярость: его экипаж, лошади, все пропало! Что сказал бы он, если бы знал, что и пистолеты его подверглись той же участи? «Что делать? — недоумевали подруги». Признаться разве во всем дону Игнацио и положиться на его доброту?»

А он между тем не знал даже имен похитителей.

Луиза Вальверде и Изабелла Альманте просидели долгое время вдвоем, не зная, на что решиться, спасти их мог лишь один дон Игнацио. Он может сказать властям, что собирался в этот вечер уехать с дочерью и графиней на дачу, таким образом, присутствие оружия в экипаже не возбудило бы ничьего подозрения, так как все запасались им, уезжая за город. Что же касается теплых плащей, то они взяты были для защиты от вечернего холода.

Кроме пилы, присутствие которой трудно было объяснить, девушек выдавали еще чувства, которые они питали к беглецам.

Несколько часов, проведенных ими вдвоем, немного успокоили их. Наконец получили вести. Хосе вернулся вместе с экипажем и лошадьми. Но это все. Не было ни оружия, ни глащей, ни пилы!.. Это рассказала Пепита, прибежавшая сообщить новость своей госпоже. Девушки хотели сейчас же видеть Хосе, но он в это время отвечал на расспросы дона Игнацио, смотревшего с разгневанным видом на изрезанную сбрую и загнанных лошадей!

Когда дона Игнацио вызвали во дворец, Хосе поспешил к молодым сеньоритам. Они сначала так закидали его вопросами, что он едва успевал отвечать, но мало-помалу они успокоились, хотя и продолжали прерывать его ежеминутно.

Он рассказал им, что сначала карета ехала шагом мимо стен монастыря Сан-Франциско, и в это время беглецы переоделись, что карета была покинута на дороге, а беглецы ускакали, сев по двое на каждую лошадь, что лошади были доставлены потом Хосе одним знакомым солдатом и что гусары проискали напрасно в чаще, так как беглецы достигли беспрепятственно Пед-регаля.

— Да будет благословенна Святая Дева! — восклицают радостно подруги.

— Какое счастье! — прибавляет графиня. — Руперто Ривасу так же хорошо знакомы все тропинки в Педрегале, как аллеи в Аламеде!

Луиза, встав на колени перед образом св. Гваделупы, вознесла к ней горячие молитвы благодарности.

Хосе, окончив свой рассказ, продолжал стоять, хотя вовсе не ждал обещанного вознаграждения, в чем он наивно и сознался. Но графиня помнила свое обещание.

— Отважный и преданный слуга, — сказала она, — возьмите это. Вы их вполне заслужили. — Говоря это, графиня сняла с себя цепочку с часами и протянула их Хосе.

— Возьмите также и это, — прибавила Луиза Вальверде, сняв с пальца бриллиантовое кольцо и подавая его Хосе.

— Я не приму ни того, ни другого, сеньориты, я достаточно вознагражден тем, что мог услужить вам…

— Но, Хосе, разве вы забыли наше условие? Я настаиваю, чтобы вы приняли наши подарки.

— Хорошо, но не ранее, чем мы будем вполне уверены в спасении беглецов. До тех пор я попрошу графиню считать меня своим кредитором.

— В таком случае я заплачу ему! — воскликнула Пепита и, бросившись ему на шею, громко поцеловала его. — Впрочем, — прибавила она, — чего ради я поцеловала этого человека?.. Ведь он исполнил