— Жизнь научила меня не делать непоправимых вещей, папа. По крайней мере, для тех, кого я люблю.

— Некоторым вещам суждено случиться. — Он провел рукой по ее каштановым кудрям, взъерошивая их таким знакомым движением изящной кисти, и едва-едва улыбнулся памятной Жозефине улыбкой. Она упала каплей тепла в ее онемевшую душу, а потом окрасилась горечью.

Время истекало.

Снова.

Как всегда.

Если бы у Жозефины оставались силы, она бы заплакала — от несправедливости, от усталости, от отчаяния.

Но сил не было.

— Что делать с твоим механизмом?

— Ты что-нибудь придумаешь.

Он вдруг порывистым движением оказался совсем рядом и, наклонившись, поцеловал ее в лоб горячими губами, овеяв настоящим, живым теплом своего тела.

— А теперь иди отсюда.

— А ты?! — Она стояла перед отцом, напружинившись, все еще не решаясь нарушить разделяющие их время и миры, готовая вцепиться в него, только чтобы не отпустить опять неизвестно куда.

— Мне нужно кое-что закончить, — ответил он очень спокойно, и Жозефина поняла, что нет силы, которая сумеет его от этого удержать.

— Ты вернешься? — Она почти слышала, как шуршат, скатываясь к узкой стеклянной горловине, последние песчинки отпущенного им времени.

Он улыбнулся ей. В синих глазах закручивалась гроза.

— Надеюсь, нет. Но ты всегда можешь меня навещать.

Отец обнял ее, а потом скользнул прочь — порывисто и легко, одним изящным росчерком, словно птица, сходящая с ладони в небо. Жозефина сначала ощутила странную пустоту на теле, и только потом увидела в отцовской руке черные ножны. Реннан взялся за рукоять и вытянул на свет уже не мизерикордию, но меч — ограненную нестерпимым бритвенным блеском полосу первозданной черноты…

— Иди, — повторил он и взмахом руки открыл в воздухе сияющие Врата. Жозефина так и осталась стоять, не торопясь уходить и глядя, как отец повернулся к троице богов, собравшихся в центре зала.

— Дана, Ирокар и ты, плешивый, — он повел клинком, и факельный свет ослепительно-ярко отразился от отточенных стальных граней, — вы мне серьезно задолжали.

Ни его набравший Силу голос, ни даже черный меч в уверенной руке не могли породить такого ужаса в глазах богов.

— Идите, — вновь повторил он, обернувшись к Жозефине. Глаза ночной синевы, оставаясь того же цвета, менялись, перетекали, словно через них смотрел уже кто-то другой. Голос тоже поплыл, как воск у огня, изменяя свои очертания, обретая иную интонацию. — Сейчас здесь будет по-настоящему жарко. Принц Орбо был своеобразным человеком, но свое дело он выполнил честно. Сегодня день уплаты долгов.

— А ты кто?.. — выговорила Жозефина, тщась узнать в этом… существе своего отца.

— Я обещаю, ты все узнаешь. Я пришлю тебе письмо, — и он снова улыбнулся — уже совсем иначе, не как Себастьян Штерн, не как Реннан Орбо, — и, хищно развернувшись к троице в центре зала, размашисто пошел к ним, держа на отлете почти прямую руку с клинком.

Ирокар первым обрел речь и почти завизжал, плотнее вжимаясь в остальных богов:

— А ты тут откуда?!

Сила, пришедшая в этот мир вместе с черным мечом, затопляла зал, грозя смыть и уничтожить все вокруг себя — не от злости направляющего ее, просто по огромности своей. Жозефина, сохранявшая ясный разум — в конце концов, ей эта Сила была уже знакома, — для начала втолкнула во Врата дядю. Он не сопротивлялся — разум, придавленный происходящим, просто отказывался действовать, пребывая в полном параличе. Бойцы, чувствуя на себе толкающие и тянущие руки, частично стряхнули с себя охватившее их оцепенение и уже сами бросились к спасительным Вратам — к счастью, ибо хрупкая Жозефина даже с помощью Виктора вряд ли сумела бы достаточно быстро отправить туда полдюжины взрослых мужчин в броне.

Боги сомкнулись, вскинули руки в боевой стойке и начали терять человеческий облик. Стекающаяся Сила погасила факелы, встряхнула колонны от основания до потолка.

Наблюдая, как Ник вбегает во Врата, неся совершенно ошарашенного Фердинанда, девушка осознала, что Малыш остался снаружи.

— Чирик, приведи Малыша! — и птах быстрее любой стрелы сорвался к выходу. С помощью Виктора и других Зверей отправив всех во Врата, она дождалась своих стремительных птиц — благо на столь короткие расстояния они перемещались почти мгновенно — и вместе с ними прыгнула на ту сторону.

Ее отец занес меч, и замок содрогнулся.

Герб на кованых воротах сиял серебром и лазурной эмалью в лучах солнца.

— Госпожа, вы вернулись!

Ликующий Мартин отпер ворота, и высыпавшие во двор домочадцы, сияя улыбками, склонились в приветственном поклоне.

Теперь разум отказал и Жозефине: совершенно целый, без малейшего следа разрушений или пожара, дом стоял среди привычных надворных построек, и перед этим домом приветствовали свою госпожу живые и настоящие Мартин, Большая и Маленькая Ады, Агнес и Капрал. Изумление, охватившее ее, было огромно, но обрушившееся следом облегчение смыло его, открывая дорогу чистой радости; она шагнула вперед и крепко обняла каждого из домочадцев, а потом обернулась к отряду.

— Дядя, Каталин, парни, Фердинанд — нынче я имею честь пригласить вас в свой дом!

Северяне и ушан, услышав разумную речь человека, которому привыкли доверять, разом встряхнулись и, ответив на приветствия, степенно прошли в дом. Звери остались снаружи. Быстро обнюхав и осмотрев двор, они улеглись между домом и воротами, охраняя Всадников.

Когда дверь уже закрывалась, где-то далеко раздался то ли взрыв, то ли удар — такой силы, что людям заложило уши.

— Что это было, госпожа? — осторожно спросила Каталин. Дядя же просто смотрел на свою беспокойную племянницу, со всей ясностью своего ума понимая, что и тут явно не обошлось без нее.

— Большие магические выяснения отношений, — вздохнула Жозефина. — Согласно легендам, присутствие богов во плоти примерно таким образом и оканчивается.

— А… коль так, понятно.

— А у меня как раз пирог поспел, — щебетала Агнес, никогда говорливостью не отличавшаяся, входя в общую залу с накрытым полотенцем блюдом в руках, — в столице же праздник — осаду сняли, вражьи войска разбили, еще и король истинный вернулся, из Золотых Пиков!

Жозефина оглядела всех сидевших за столом: они смотрели на нее, ожидая ее слова, слова хозяйки дома, любимой госпожи и уважаемой племянницы.

Что ж, дядя ведь говорил, что Золотые Пики готовились вновь принять трон.

А значит, она сама может с чистым сердцем остаться на Севере — Ильдеаны позаботятся о Чаше так же хорошо, как делали это две тысячи прошлых лет.

— Так отпразднуем же!

И Мартин вместе с Капралом отправился за вином, Ады — за закусками и бокалами, Агнес — посадить в печь еще один пирог, как раз успевший расстояться, а Жозефина, услышав стеклянный стук, подошла к окну — там бился Чирик, изрядно ощипанный, покрытый толстым слоем сажи, но веселый и бодрый. Видимо, он еще поприсутствовал при легендарной битве и успел влететь самым последним в уже захлопывающиеся Врата. Пока девушка, взяв птаха на ладонь, отчищала его от налипшей черноты, он показал то, что видел сам: огромные, выше деревьев, нечеловеческие фигуры двигались в странном танце, попирая руины Кор Мара; одна орудовала черным мечом, еще три старались держаться вместе, постоянно уворачиваясь и пытаясь отбиваться сполохами Силы, пылающими ярче взошедшего солнца. Что ж, Боги разберутся сами.