Элейн шагнула вперед, и революция началась.

VIII

Она продлилась шесть минут и охватила сто двенадцать квадратных метров.

Полиция подлетела сразу, как только недолюди начали появляться из двери.

Первый орнитоптер скользнул по воздуху, словно большая птица, и произнес:

– Назовите себя! Кто вы?

– Уходите, – ответила Элейн. – Это приказ.

– Назовитесь, – повторила птицеподобная машина, делая крутой вираж, засевший в ее середине линзоглазый робот таращился на Элейн.

– Уходите, – повторила Элейн. – Я настоящий человек, и я приказываю.

Очевидно, первый орнитоптер связался по радио с другими. Вместе они улетели по коридору между высокими зданиями.

Многие люди остановились. Лица большинства ничего не выражали, на некоторых виднелось оживление, или веселье, или ужас при виде такого количества недолюдей, собравшихся в одном месте.

Голос Джоан пропел с чистейшим произношением на Старом общем языке:

– Милые люди, мы люди. Мы вас любим. Мы вас любим.

Недолюди принялись скандировать: «Любим, любим, любим», – странным григорианским напевом, полным диезов и полутонов. Настоящие люди отпрянули. Джоан подала пример, первой обняв молодую женщину примерно одного с ней роста. Мой-милый-Чарли схватил за плечи мужчину-человека и крикнул ему в лицо:

– Я люблю тебя, мой дорогой друг! Поверь, я действительно люблю тебя! Как чудесно с тобой познакомиться.

Мужчина-человек был потрясен прикосновением и еще сильнее потрясен пылкой теплотой в голосе человека-козла. Он стоял, открыв рот и обмякнув, в полном, абсолютном и покорном изумлении.

Где-то сзади кто-то вскрикнул.

Полицейский орнитоптер вернулся. Элейн не знала, был ли это один из трех, что она отослала прочь, или новый. Она ждала, пока он окажется в зоне слышимости, чтобы снова его прогнать. Впервые она задумалась о реальной, физической природе опасности. Может ли полицейская машина ее застрелить? Или сжечь? Или поднять ее визжащее тело в воздух, унести в своих железных когтях туда, где она станет милой и опрятной – и больше никогда не будет самой собой? Охотник, Охотник, где же ты? Неужели ты забыл меня? Неужели предал?

Недолюди по-прежнему рвались вперед и смешивались с настоящими людьми, хватали их за руки или одежду и повторяли странным попурри голосов:

– Я люблю тебя. Пожалуйста, я люблю тебя! Мы люди. Мы ваши сестры и братья…

Женщина-змея справлялась не слишком хорошо. Она схватила мужчину-человека своей железной рукой. Элейн не заметила, чтобы она что-то говорила, но мужчина сразу упал в обморок. Женщина-змея перекинула его через руку, словно пальто, и высматривала новую жертву для любви.

– Он скоро придет, – произнес тихий голос позади Элейн.

– Кто? – спросила Элейн госпожу Панк Ашаш, прекрасно зная, кого та имела в виду, но не желая этого признавать и не спуская глаз с кружащего орнитоптера.

– Охотник, разумеется, – ответил робот голосом милой мертвой дамы. – Он придет за тобой. У тебя все будет хорошо. Мой провод закончился. Отвернись, моя дорогая. Меня сейчас снова убьют, и я боюсь, что это зрелище тебя огорчит.

Четырнадцать роботов-пехотинцев с армейской целеустремленностью промаршировали в толпу. Настоящие люди приободрились, некоторые начали украдкой скрываться в дверных проемах. Но большинство по-прежнему не могли пошевелиться от изумления, а недолюди трогали их и бормотали признания в любви, снова и снова, выдавая голосом свое животное происхождение.

Робота-сержанта это не заинтересовало. Он приблизился к госпоже Панк Ашаш – и обнаружил у себя на пути Элейн.

– Я приказываю тебе, – произнесла она со всей страстью практикующей ведьмы, – приказываю покинуть это место.

Глаза-линзы робота напоминали темно-синие стеклянные шарики в молоке. Он осмотрел Элейн с ног до головы, и его взгляд казался плывущим и расфокусированным. Не ответив, он обошел ее, быстрее, чем могло отреагировать тело Элейн, и направился к милой покойной госпоже Панк Ашаш.

Ошеломленная Элейн поняла, что механическое тело госпожи кажется еще более человеческим, чем прежде. Робот-сержант встал перед ней.

Мы все помним эту сцену, первую подлинную видеозапись тех событий.

Черно-золотой сержант таращится мутными глазами на госпожу Панк Ашаш.

Госпожа в красивом старом механическом теле властно поднимает руку.

Смятенная Элейн в пол-оборота, словно собирается схватить робота за правую руку. Ее голова движется так быстро, что волосы взметнулись облаком.

Мой-милый-Чарли кричит: «Я люблю, люблю, люблю!» – невысокому симпатичному мужчине с мышастыми волосами. Мужчина сглатывает и молчит.

Все это мы знаем.

А затем происходит невероятное, то, во что мы сейчас верим, событие, к которому звезды и миры оказались не готовы.

Восстание.

Восстание роботов.

Неповиновение среди бела дня.

На пленке трудно различить слова, но мы можем их понять. Записывающее устройство полицейского орнитоптера сфокусировалось на лице госпожи Панк Ашаш. Умеющие читать по губам легко могут разобрать фразы; не умеющие этого могут разобрать слова после третьего или четвертого просмотра пленки в зрительном боксе.

– Аннулировано, – произносит госпожа.

– Нет, ты робот, – произносит сержант.

– Проверь сам. Прочти мой мозг. Я робот. А еще я женщина. Ты не можешь не подчиняться людям. Я человек. Я тебя люблю. Более того, ты тоже человек. Ты мыслишь. Мы любим друг друга. Попробуй. Попробуй напасть.

– Я… я не могу, – произносит робот-сержант, его мутные глаза словно вращаются от возбуждения. – Ты меня любишь? Ты хочешь сказать, что я живой? Что я существую?

– С любовью – существуешь, – отвечает госпожа Панк Ашаш. – Посмотри на нее, – говорит госпожа, показывая на Джоан, – ведь это она принесла тебе любовь.

Робот посмотрел – и нарушил закон. Его отряд посмотрел вместе с ним.

Сержант вновь повернулся к госпоже и поклонился ей.

– В таком случае вы знаете, что мы должны сделать, если не можем подчиниться вам и не можем не подчиниться другим.

– Делайте, – печально произнесла она, – но осознавайте, что творите. Вы не уклоняетесь от двух человеческих приказов. Вы делаете выбор. Вы. А значит, вы люди.

Сержант повернулся к своему отряду человекообразных роботов.

– Слышали? Она говорит, что мы люди. Я ей верю. А вы?

– Верим! – почти в унисон крикнули они.

На этом запись обрывается, но нетрудно представить, чем закончилась сцена. Элейн остановилась прямо за спиной робота-сержанта. Другие роботы выстроились за ней. Мой-милый-Чарли умолк. Джоан поднимала руку в благословении, ее теплые, собачьи карие глаза расширились от жалости и понимания.