Берия подумал, что в то время (в 1948 году) он как-то даже и не обратил внимания на все эти странности. Самое интересное, что свидетели, которые могли бы рассказать подлинные обстоятельства смерти Жданова, почему-то исчезли. Первой через семь дней после смерти Жданова повесилась его экономка. Потом умер лечащий врач, который делал вскрытие вместе с профессором Виноградовым. В 1951 году застрелил себя комендант государственной дачи, на которой умер Жданов. Странно, но в черепе у него обнаружили два пулевых отверстия…

Берия читал протокол допроса врача-патологоанатома А.Н. Федорова.

— Почему вы провели вскрытие уже в день смерти Жданова?

— На меня давили члены Политбюро. Они хотели, чтобы я поставил диагноз «смерть от инфаркта миокарда», но очевидных признаков инфаркта миокарда не было. В акт патолого-анатомического исследования я вставил описание разрыва межжелудочковой перегородки. Акт содержал массу неопределенных и туманных формулировок: «некротические очажки», «фокусы некроза», «очаги миомаляции» и т. п., что на птичьем латинизированном языке означало некие некротические изменения ткани сердца, вызванные, скорее всего, инфарктом. Ну и чтобы не было явно видно, что протокол подделан, в акт вскрытия добавили, что на сердце Жданова обнаружены и застарелые рубцы, свидетельствовавшие о нескольких перенесенных им инфарктах. Мы не показали протокол вскрытия даже доктору С. Карпай, которая непосредственно участвовала в лечении Жданова.

Берия на минуту задумался. Из дела следовало, что, узнав о смерти Жданова, в санаторий немедленно прибыли Кузнецов, Вознесенский, Попков — знакомые фигуры, будущие фигуранты «Ленинградского дела». Интересно, но уже через два часа после смерти Жданова в 18:00 самолет был готов к вылету на Валдай. Егоров прилетел в 22:00, прихватив с собой того самого патологоанатома Федорова. Начальник Лечсанупра Егоров немедленно информировал Поскрёбышева о смерти Жданова и попросил разрешения провести вскрытие на Валдае. Поскрёбышев на допросе подтвердил, что именно он разрешил вскрытие Жданова на Валдае. В случае с аутопсией Жданова Поскрёбышев превысил свои служебные полномочия. Видимо, Егоров попросил Власика его спасти от неминуемых неприятностей, тот поговорил со своим собутыльником Поскрёбышевым и намекнул, что они пользовали девочек у него на даче. Поговорив таким образом с Поскрёбышевым, он уговорил того разрешить вскрытие на Валдае. Прилетели Кузнецов, Вознесенский и Поскрёбышев. Вскрывали тело Жданова в темной ванной. Вместо того чтобы забрать тело Жданова в Москву, они его вскрыли в ванной комнате. Вскрытие тела Жданова производилось в не приспособленном для этого помещении полутемной ванной комнаты одной из санаторных дач. На вскрытии присутствовали Вознесенский, Кузнецов и Попков, все члены высшего руководства СССР.

Берия только сейчас узнал об этом и заинтересовался: «Интересно, что они там все делали? Зачем такая спешка? Это было уже ночью. Видимо, в ванной комнате была очень тусклая лампа. Сразу возникает очевидный вопрос: а почему тело не перевезли в Москву? Разумнее всего (да и в соответствии с инструкцией) было перевезти тело Жданова в Москву, в специализированную секционную. Ведь перелет потребовал бы не более трех часов. В Москве существовали значительно более широкие возможности для выявления причин смерти Жданова, — Берия продолжал задавать сам себе вопросы. — Рядовой патологоанатом А.Н. Федоров приехал в санаторий на Валдай и вскрывал самого Жданова сам. Почему же не позвали таких выдающихся патологоанатомов, как академик А.И. Абрикосов и академик И.В. Давыдовский?»

По правилам МГБ на вскрытиях членов ПБ должны были присутствовать два офицера МГБ, которые не должны знать друг друга, для обеспечения объективности процедуры. Анатомический препарат сердца Жданова в тот же день самолетом доставили в Москву, где под председательством Егорова состоялся заочный консилиум: Виноградов, Зеленин, Этингер, Незлин, Марков. Перечисленные светила тоже не заметили инфарктов.

Берия снова вернулся к протоколу:

— Почему вы ничего об этом не говорили, почему не написали анонимку?

— Боялся. Пришли два здоровяка и сказали мне: если вякнешь, то твоя семья… сам знаешь что. Тимашук нашла инфаркт, и если она права, то нужно делать гистологию, а если она не права, то можно не делать, а написать «миомаляция». Что это такое, до сих пор никто не знает. Нужна была констатация смерти врачом, требовалось гистологическое исследование сердца, если есть свежий инфаркт.

— Не бойтесь, мы всех их уже вывели на чистую воду.

Затем Берия стал читать протокол допроса лечащего врача Жданова Майорова.

— Как умирал Жданов?

— В течение нескольких минут. У него наступила потеря сознания и паралич жизненно важных центров продолговатого мозга. Наблюдалась тахикардия, спазм сосудов. Я хорошо помню его состояние. Он был бледен, кожа влажная, отмечается тахикардия, дыхание ровное, тургор глазных яблок обычен, язык влажный, мышечный тонус был повышен. Затем дыхание стало поверхностным, давление упало, появилась брадикардия, гипотермия.

— А нельзя все это изложить на русском, а не на медицинском языке? — прервал тогда Майорова Берия.

— Я попробую. Итак, у Жданова реакция зрачков на свет и роговичные рефлексы резко снизились. Появилось расслабление мышц и не проявлялись рефлексы. Жданов жаловался на чувство жара, потливость, дрожание рук и всего тела, ощущение сердцебиения, общую слабость.

— Вы мне описали симптомы, но я не врач. Скажите, а этот набор симптомов указывает на какой синдром? — спросил Берия.

— На гипогликемическую кому в результате резкой передозировки инсулина.

— А разве Жданов болел диабетом?

— Увы, да. Он кололся инсулином фирмы «Эли Лилли». Фармацевтическая фирма Eli Lilly and Company выпускает инсулин под торговой маркой «Илетин». Есть также все основания думать, что Жданову ввели одно из имевшихся в то время лекарств-вазоконстрикторов, то есть веществ, суживающих кровеносные сосуды, а затем вызывающих их спазм. Это могли быть вещества мезатон или дигидроэрготонин. Мезатон (фенилэфрин) начал использоваться на Западе для сужения сосудов в 1940 году. Поскольку у него уже было сужение коронарных артерий, то пораженное атеросклерозом сердце не выдержало. Возможен был и другой вариант: настойка наперстянки, которая могла быть введена в составе раствора глюкозы, который вводился подкожно.

«Не было ли все это спектаклем или операцией МГБ? — спросил себя Лаврентий. — А может быть, Жданова убили свои, когда он в порыве злости пообещал их всех сдать».

Жданов везде насаждал своих людей. Он был честен и узнал о воровстве Кузнецова, Попкова, Родионова и других «ленинградцев» и решил их сдать. Ему ввели большую дозу инсулина, и он умер от гипогликемического шока.

Он страдал от диабета. Лечение инсулином только начиналось в СССР. Диабет у него выявили в 1941 году. Инъекцию от других опознать было невозможно. Было много других следов от инъекций.

Берия вспомнил, что в истории болезни Жданова сохранился оригинал электрокардиограммы, сделанной 28 августа 1948 года Л. Тимашук. Берия вызвал Карпай и, не называя имени пациента, снова спросил ее о наличии признаков свежего инфаркта на данной ей ЭКГ. Она быстро посмотрела на ЭКГ и сказала, что это ЭКГ Жданова, которую давали мне на экспертизу в марте. На ней никаких признаков свежего инфаркта миокарда. В связи с этим он выделил группу сотрудников для того, чтобы провести дополнительное исследование материалов дела о смерти Жданова.