Китай на рубеже XVI–XVII веков представлял собой мир сложный и противоречивый. Первые европейцы – торговцы, миссионеры, искатели приключений, – прибывшие в Китай в это время, увидели громадную империю, по своей культуре и нравам совершенно не похожую на западноевропейские страны той поры. До середины XVII века в Китае правила династия Мин, утвердившаяся еще в XIV веке (1368 г.). В 1644 году ее сменила новая династия иноземцев-маньчжур – империя Цин. Последние десятилетия перед сменой династий страна переживала один из самых драматических периодов своей истории: крестьянские войны, бунты горожан, столкновения с воинственными соседями, внутренние распри и разногласия – непрерывная череда политических и социальных потрясений. Вспомним, что такой же беспокойной социальной жизнью жила в то время и Западная Европа. Это постоянное социальное неспокойствие будоражило человеческое бытие, бередило разум людей, обостряло их чувства. И не удивительно, что именно в ту нору, на излете средневековья, в Европе появляются Лютер и Монтень, Рабле и Шекспир.

И в далеком Китае XVI–XVII веков также возникло множество своеобычных явлений и выдвинулось много выдающихся личностей, по-новому творивших духовную историю страны. Так, стоит отметить популярность идей философа Ван Янмина, подвергшего переосмыслению многие извечные постулаты конфуцианства, религиозные искания мыслителя Линь Чжаоэня, оригинальные общественные теории проклятого властями Ли Чжи, эстетические теории братьев Юань. Именно в это время в литературу приходят такие талантливые литераторы, как драматург Тан Сяньцзу, прозаик Фэн Мэнлун и Ли Юй. Иначе говоря, в Китае шел сложный процесс идеологических и культурных изменений, затрагивающих различные области духовной жизни страны, в том числе и литературу. Литература Китая того времени являла собой картину пеструю и многообразную. С одной стороны, продолжали развиваться традиционные жанры, испокон веков занимавшие господствующее положение в китайском литературном процессе: классическая поэзия, «высокая проза»; с другой, все большую силу набирала литература так называемых «неортодоксальных жанров», то есть находящихся, с точки зрения традиционной эстетики, как бы на периферии или за пределами серьезного искусства. К этой области «низкой» литературы, как ее в ту пору именовали, обычно относили повествовательные жанры: городскую повесть – хуабэнь, и «многоглавный роман». Однако именно этой литературе, получившей столь стремительное развитие в эти два столетия, и довелось, в силу своего демократического характера, наиболее ярко выразить лицо эпохи. И получилось это не потому, что в художественном отношении она была богаче и совершеннее литературы классических жанров, а потому, что благодаря своим художественным особенностям она быстрее и полнее отражала бег времени, сущность жизни, настроения людей.

Наиболее интересной в этом отношении стала проза, которая заняла едва ли не ведущее место в литературном процессе той поры. Хотя возникновение художественной прозы на байхуа – разговорном языке – относится к более ранней поре, ее расцвет падает на XVI–XVII века. Одной из главных причин столь бурного развития прозы были, как мы уже сказали, те большие перемены в самом китайском обществе, которые затронули все сферы духовного и культурного бытия. И среди наиболее важных общественных явлений в первую очередь следует указать на быстрое расслоение китайского общества и появление и развитие городских прослоек, так называемого «третьего сословия», – людей со специфическим пониманием мира, своими культурными запросами и привычками. Таким образом, став важным составным элементом новой культуры, повествовательная проза как раз и явилась выразителем новых общественных перемен.

Шестнадцатый – семнадцатый века можно смело назвать «золотыми веками» китайского повествовательного жанра. За этот сравнительно короткий промежуток времени появляются сотни, если не сказать – тысячи, произведений. Такого изобилия в прозаическом жанре китайская литература еще доселе не знала. Возникают крупные жанровые разновидности со своими художественными принципами и закономерностями: героико-авантюриое направление, волшебное – его образцом может служить наш роман «Развеянные чары», нравоописательное и другие. Со временем появляются литературные памятники, наполненные сложными философскими и социальными идеями и образами. Наконец, огромное развитие получает городская повесть, к лучшим образцам которой относятся произведения Фэн Мэнлуна.

Китайская повествовательная проза той поры имела свои особенности, выделявшие ее из круга традиционных литературных явлений. Они были обусловлены ее фольклорными истоками и спецификой ее бытования в обществе. К примеру, прозу отличал художественный язык, приближающийся к нормам разговорной речи. Связь прозы с устными формами литературы (в частности, с разными видами устного сказа) вызвала к жизни новый стиль – стиль рассказчика или псевдорассказчика. Вот отчего в прозаических произведениях этого периода столь большое количество сказовых клише и фразеологизмов, создающих как бы особую манеру «говорения». Ориентированность прозы на «среднего» читателя-горожанина в значительной мере определила и тематику произведений, созданных в ключе художественной беллетристики. Будучи также неразрывно связанной с различными «письменными формами» литературы – высокой прозой, поэзией, повествовательная проза удачно заимствовала и их сложный и богатый оттенками художественный язык. Наконец, связь с письменными формами литературы обогатила и поэтику демократической прозы – особенность, в наиболее полной мере проявившаяся в романе «Развеянные чары».

Сторонники «высокой» литературы не удостаивали своим вниманием демократические жанры, всячески понося их за примитивность формы, надуманность сюжетов и т. д. Однако уже в XVI–XVII веках отношение к этим жанрам заметно меняется. Появляются литераторы, пытающиеся обосновать высокие качества демократической прозы. В поэтике новой прозы они находили оригинальность и большую поэтическую ценность; в диковинности историй и удивительности образов – важнейшее качество литературы: художественную выдумку; в простоте изображения жизни и обилии бытового материала – доступность и ясность; в безыскусном показе человеческих взаимоотношений – естественность раскрытия чувств. Подчеркивали они и высокое нравственное содержание новой прозы – ее способность «научать» и «исправлять» людские нравы. Поддержка известных литераторов сыграла заметную роль в дальнейшем развитии демократической прозы.

Роман «Развеянные чары» является одним из ярких образцов этого рода литературы. Когда он появился и кто его автор? На эти, казалось бы, простые вопросы ответить сейчас довольно трудно. Надо сказать, что произведения демократической прозы нередко зарождались в недрах устного народного творчества, причем не единовременно, а на протяжении многих десятилетий и даже веков. При этом автора, разумеется, зачастую «забывали», и речь уже могла идти не о нем, а, скажем, о редакторе произведения или его составителе (если дело касалось произведений малых форм), которые и доводили произведения устного творчества до высокого художественного уровня. Примером могут служить многочисленные рассказы хуабэнь эпохи Сун (X-XIII вв.), получившие письменные формы лишь в XVI–XVII веках благодаря редакторской деятельности известных минских литераторов. Эти литераторы, чаще всего выступавшие как редакторы известных ранее сюжетов, остались в истории китайской литературы и как самостоятельные авторы вполне оригинальных и высокохудожественных литературных произведений. Подобная история произошла и с романом «Развеянные чары» («Пин яо чжуань» – в буквальном переводе «Повествование об усмирении нечисти»), отдельные эпизоды из которого были известны на протяжении многих десятилетий, а соединились в более или менее законченное повествование примерно в середине эпохи Мин (вероятно, в XV–XVI вв.).