В сказочном мире романа действуют и другие, не менее чудесные герои: кудесники, даосы, всесильные ворожеи и прочие странные существа, порожденные таинственным миром духов и способные, подобно лисам, на бесконечные чудеса и превращения. Фантазия автора в изображении этого удивительного мира поистине неисчерпаема. Вот даос вырезает из бумаги кружок, бросает его в воздух – и на небе, приводя людей в трепет, уже сияют две луны. Монах прыскает вином – тут же начинает лить дождь; бросает вверх зонт – на небе появляется туча и т. д. Маг Фын Цзинъянь пишет на бумажке заклинание, и через какое-то время появляется душа человека в виде крохотной фигурки и т. п. Чудесными свойствами наделены в романе также явления природы и предметы обихода: белый туман стелется на сотни ли, покрывая землю, будто занавесом; шарик, вылетевший из самострела, превращается в монаха; тяжелый треножник поднимается в воздух и, помахивая ушками, влетает в зал судебного присутствия; обыкновенная скамья уносит героев в далекие края.

Фантастический мир романа неразрывно связан с китайской мифологией, древними легендами и народными преданиями, в которых отразились различные религиозные представления. Так, читатель знакомится со сложным пантеоном народных верований: здесь и сам небесный владыка Юй-хуан – Яшмовый император, и посланница бога дева Сюаньнюй, и богиня Сиванму, в саду которой растут персики, дарующие людям бессмертие, и государыня У Цзэтянь, и многие другие божества, каждое из которых несет свои функции и обладает своими особыми качествами.

Как известно, древние верования китайцев сочетали в себе различные религиозные представления, в первую очередь – даосских и буддийских культов. В романе они тесно переплетаются. Рядом с даосским богом долголетия Шоусином мы видим буддийскую богиню милосердия Гуаньинь или бодисатву Самантабхадру – Пусяня, разъезжающего на белом слоне, вестника грядущих времен – толстобрюхого Майтрейю и другие божества.

Многие эпизоды романа взяты из древних легенд, впоследствии воплощенных в фантастические повествования и волшебные притчи. Так, в одной из глав упоминается страна Хуасюй, которая вызывает в памяти притчу, рассказанную философом Чжуан-цзы о некоей блаженной стране – своего рода китайской Утопии. Упоминание о «желтом просе» вызывает в сознании китайского читателя историю о чудесном изголовье, с помощью которого герой – некий студент Лушэн, погрузившись в сон, попадает в мир духов. Огромную роль играет волшебная символика, связанная с культами и верованиями. К примеру, герои то и дело пользуются тыквой-горлянкой, игравшей роль важного атрибута волшбы. Вырывавшийся из нее дым превращался в облако, а выливавшаяся вода – в водный поток. Как символ магических сил тыква присутствует и у бога долголетия Шоусина, и у покровителя магов, фокусников и брадобреев, популярнейшего даосского божества – Люй Дунбиня. Один из героев облачается в накидку из птичьих перьев – символ блаженных небожителей. Согласно преданию, умирая, даосы, подобно птицам, улетают в небесные края. В разных местах книги читатель встречается со священными аистами, на которых небожители совершают свои небесные путешествия, а также с волшебными птицами луань и фын – фениксами. Белый тигр – название звезды и божества – выступает в романе как образ злой и коварной силы; многоцветное облако олицетворяет благовещее знаменье; белый слон – могущество бодисатвы Пусяня и т. д.

Религиозные представления китайцев, как это увидит читатель в романе, отличались исключительной сложностью и запутанностью. В Китае исстари существовало понятие трех учений, под которыми имелись в виду конфуцианство, даосизм и буддизм. Конфуцианство, как политическое и морально-этическое учение, составляло официальную идеологию. Две другие школы в большей степени формировали религиозно-философскую мысль. На поздних этапах китайской истории все три учения настолько тесно переплелись, что это не могло не отразиться в народных культах. Что касается художественной литературы, то в ней, как мы это видим на примере романа «Развеянные чары», особое место заняли два последних учения – даосизм и буддизм, о которых и следует сказать отдельно.

Даосская мысль в оригинальных идеях ее создателей – легендарного Лао-цзы и философа Чжуан-цзы – представляет собой учение о гармоничном слиянии человека и природы, слиянии, при котором все элементы бытия находятся как бы в естественном единении. Такая гармония способствует рождению живых существ особого типа – сяньжэней (небожителей, бессмертных), которые достигают своего блаженного состояния благодаря постижению сокровенного смысла Дао – истинного Пути. Ускорить процесс перехода человека в сяньжэня можно, обретя волшебную пилюлю «дань» – снадобье бессмертия (эквивалент европейского эликсира жизни). Дань – это киноварь (кстати сказать, киноварь играла огромную роль и в западноевропейской алхимии), с помощью которой человек средневековья стремился обрести долгую жизнь или найти способ добывания благородных металлов. И потому не случайно лисы-оборотни в нашем романе «плавят киноварь», мечтая получить золото и раскрыть секрет превращений.

Даосизм всегда был окутан покровом тайны, поэтому и в романе даосская мысль соседствует с магией и волшбой. К даосизму порой относились с большой долей предубеждения, что не мешало правителям страны охотно заниматься даосской магией. Так, в средние века, а именно в пору создания романа, некоторые императоры были горячими поклонниками даосской волшбы, и маги-даосы занимали высокие посты у государственного кормила. И тем не менее мы находим в романе известное недоверие к даосизму. Примечательно, что многие герои прямо или косвенно связаны со злыми силами, которые стоят на «левом пути» – так в давние времена называлась в Китае всякая ересь. Правда, с другой стороны, нельзя не заметить также и известного сочувствия автора к некоторым героям этой «нечистой стихии».

Важное место занимают в романе буддийские идеи. Надо сказать, что взаимодействие различных религий в реальной жизни средневекового Китая не всегда носило безоблачный характер. Так, в XVI–XVII веках представители даосской школы старались потеснить буддистов, а буддийский клир и адепты учения Будды делали все возможное, дабы уничтожить своих соперников. В средневековой прозе взаимная неприязнь и вражда двух религиозных школ проявляется как в характеристике отдельных образов, так и в оценке места, которое занимает то или иное учение в произведении. Чаще всего идеологическое наступление ведется со стороны буддизма, которому государственная власть в известной мере покровительствовала. Роль буддизма хорошо видна, к примеру, в знаменитом романе У Чэнъэня «Путешествие на Запад»[206]. Недаром главное деяние его героев – хождение за сутрами в Индию – освящено учением Будды. Довольно отчетливо, а местами даже настойчиво звучат буддийские нотки и в романе «Развеянные чары», что проявляется в уважительном отношении к буддийской вере.

Китайский буддизм (так называемое учение Большой колесницы – Махаяны) – явление в религиозном и философском отношении весьма сложное. В его основе лежат различные постулаты, среди которых особую роль играет идея воздаяния. Он учит, что все в жизни связано цепью причинно-следственных связей: любой поступок и любое действие влечет за собой неумолимый результат, прошлое тесно связано с настоящим, настоящее – с грядущим. Любое бытие находится внутри гигантского Колеса Закона. Образ колеса – образ неумолимой судьбы, преодолеть которую можно, лишь став на путь буддийской святости, то есть превратившись в святого архата, бодисатву и будду. С большой силой звучит в романе и буддийская идея перевоплощения, с которой связаны сюжеты многих литературных произведений.