Двадцать третьего июня понтифик встретился с председателем «Солидарности». Свидание произошло в туристическом домике на Сивой Поляне в Хохоловской долине Бескид, куда Валенсу тайно доставили на машине, предварительно разместив его под надзором в Закопанах. Сопровождал главного польского оппозиционера гданьский епископ-ауксилиарий Тадеуш Гоцловский.

Их беседа носила скорее исторический характер, чем практический. Два знаменитых поляка еще раз посмотрели друг на друга, словно проверяя, не надломило ли обоих военное положение. Валенса принялся доказывать, что коммунизм по сути закончился, что на стороне запрещенного профсоюза моральная победа (аргумент самого понтифика!), Иоанн Павел II в основном слушал, не прерывая. У Валенсы сложилось впечатление, что ему удалось вызвать доверие к себе со стороны главы Святого престола, но не к своим разухабистым заявлениям.

Римский папа упорно не хотел видеть в Валенсе политического пенсионера, каким его провозгласила власть. И не терпел, если его подчиненные шли в этом ему наперекор. Когда заместитель главного редактора «Оссерваторе романо», лично знавший Валенсу, написал в газете, что беседа с римским папой явилась как бы знаком почета к его окончившейся политической карьере, немедленно последовало официальное опровержение, а самого журналиста заставили уйти с работы[845].

Тридцатого июня 1983 года лояльные польским коммунистам католики-миряне отчитались о пребывании понтифика в Польше перед Владимиром Куроедовым, генерал-лейтенантом КГБ, возглавлявшим Совет по делам религий при Совмине СССР: «В целом визит прошел лучше, чем ожидалось… На ближайшие недели и месяцы… визит будет иметь положительное воздействие на положение в Польше: уменьшилась напряженность, чувствуется рост общественного производства, поднялось настроение и общий настрой населения. С другой стороны, позиции церкви в Польше значительно укрепились… папа не призывал к восстановлению структуры „Солидарности“, хоть и намекал на необходимость плюрализма в профсоюзном движении. Положительным можно было бы… считать факт посещения папой западных районов ПНР и его заявления об исторической справедливости, выразившейся в возвращении исконных польских земель… Стороны обнаружили непримиримые расхождения по двум основным проблемам: 1. О необходимости военного положения; 2. О решении Сейма от 8 октября о роспуске „Солидарности“… Создалось впечатление, что папа хоть и примирился с ликвидацией „Солидарности“, но сейчас не готов мириться с ликвидацией соглашений 1980 г… Польская церковь, делившая до военного положения влияние в стране с „Солидарностью“, намерена влиять безраздельно… Этим объясняется спокойствие во время визита папы, дабы не распылять силы для решающих схваток… Понятия „свобода“, „солидарность“, „демократия“… по разному воспринимаются сейчас народом и теми, кто эти слова произносит. Папа вкладывает евангелический смысл в слова, а польские массы вкладывают в них политический смысл в свете событий 1980 года»[846].

* * *

Тем временем на другом конце Европы еще одна страна проходила через трудный этап борьбы за демократию. Ее опыт вскоре пригодится полякам, когда они будут искать способ демонтировать социалистический строй. По совпадению этот опыт впервые предложит использовать тот самый Адам Михник, чьи статьи так восхитили римского папу. Острый ум этого человека недаром снискал ему славу чуть ли не крестного отца посткоммунистической Польши. Начав как восторженный поклонник коммунизма, он уже в шестнадцать лет попал на язык главе партии, который именно в нем увидел средоточие тех идеологических шатаний, которым, по его мнению, поддалась часть польской молодежи. В середине семидесятых Михник смутил немало диссидентов своей громкой книгой о союзе церкви и левой оппозиции. А спустя десять лет, в 1985 году, именно ему пришла в голову мысль взять на вооружение метод разрешения конфликта между деспотичной властью и оппозицией, отработанный в Испании[847]. Пакт Монклоа 1977 года, по условиям которого режим, оставшись без Франко, допустил к выборам противников диктатуры, через двенадцать лет стал наглядным пособием для организаторов польского Круглого стола, закончившего историю ПНР.

Как раз в Испанию и нанес визит понтифик перед своей поездкой в Польшу. Это произошло 31 октября — 9 ноября 1982 года. Для римского папы, разумеется, Испания представляла интерес не политический, а духовный — как отчизна Терезы Авильской и Хуана де ла Круса. Наконец-то он увидел те места, в которых протекала деятельность этих святых!

Иоанн Павел II успел застать последние дни правительства, созданного лояльными Франко политиками. Формально во главе государства стоял король Хуан Карлос, выпестованный каудильо в наследники, фактически же управлял премьер-технократ Леопольдо Кальво Сотело, чье назначение едва не сорвалось в феврале 1981 года из‐за попытки военного переворота. Однако руководимая Кальво Сотело партия потерпела унизительное поражение на выборах, состоявшихся как раз перед прилетом римского папы. Победитель, лидер социалистов Фелипе Гонсалес, требовал, чтобы к нему уже сейчас относились как к главе правительства, не дожидаясь, пока он официально вступит в свои обязанности. Гонсалес пригласил занять министерские посты коммунистов, что, конечно, не могло понравиться понтифику. Впрочем, и Кальво Сотело, терпимый в правых и католических кругах, дистанцировался от церкви, когда согласился подписать закон о разводах.

Войтыла постарался показать свою непредвзятость в политических вопросах. Второго ноября, выступая в тронном зале королевского дворца в Мадриде, он выразил уважение к левым, хотя и признал, что у него имелись на эту тему сомнения. Однако еще раньше, держа речь перед испанским епископатом, он перечислил те вопросы, по которым клир должен оставаться непреклонным: семья и продолжение рода, свобода вероисповедания и социальная справедливость в сфере трудовых отношений.

Пользуясь случаем (раз уж находился в Испании), он поднял такой щекотливый вопрос, как деятельность инквизиции на излете Средневековья и в Новое время. Само это слово — «инквизиция» — убрал из лексикона еще Пий X, переименовав соответствующую дикастерию. Однако ни один первосвященник до того не отваживался говорить о темном прошлом этого органа. Иоанн Павел II, в общем, тоже не рискнул углубляться в тему, лишь на встрече с представителями научного сообщества вскользь упомянул о «напряженности, ошибках и эксцессах», которые случались у инквизиции, однако тут же отдал должное местным ученым, которые всегда умели совмещать добросовестность исследователя с глубокой верой.

Понтифик посетил все основные центры паломничества в Испании, поклонился гробам святой Терезы в Авиле и Хуана де ла Круса в Сеговии, проведал знаменитый собор Нуэстра-Синьора-дель-Пилар в Сарагосе, построенный на месте явления Богоматери апостолу Иакову, молился в роскошной Саграде Фамилия — великом творении Гауди, и лишь из‐за тумана не смог заглянуть в духовный центр Каталонии — монастырь Монсеррат; отслужил мессу в деревне Лойола на севере страны и наконец вошел в крупнейший санктуарий Испании — Сантьяго-де-Компостела.