Гилеад тронулся в путь небрежной походкой, будто он заходил к Болдуину по делу, но чувствовал себя куда менее уверенно, чем обычно. Болдуин оставался для него загадкой, а в своих профессиональных делах Гилеад терпеть не мог загадок.

В вестибюле дома нашлась кабинка с телефоном. Гилеад позвонил по скремблированному каналу, но не на ту ретрансляционную станцию, которой пытался воспользоваться ранее. Он назвал оператору код своей кабинки и велел ответный вызов тоже пустить по закрытому каналу. Через несколько минут он уже разговаривал со своим начальником в Нью-Вашингтоне.

– Джо! Куда ты запропал?!

– Потом, шеф. Выслушайте.

Из предосторожности пользуясь ведомственным устным кодом, он сообщил, что пленки лежат в Чикаго, в абонентском ящике 1060, и предложил немедленно их изъять.

Начальник отошел от экрана, потом вернулся.

– Сделано. Ну, так что с тобой случилось?

– Потом, шеф, потом. Тут кругом мои друзья, которым не терпится меня прикончить. Заде́ржите меня хоть на минуту – и я обзаведусь дыркой в голове.

– Ясно. Доставь сюда свою голову, и немедля. Мне нужен полный отчет, жду тебя.

– Хорошо. – Гилеад отключился и вышел из кабинки.

На душе у него полегчало, он испытывал удовлетворение, какое бывает после успешного завершения тяжелой работы. Он даже был не прочь встретить кого-нибудь из «друзей» и отвесить ему заслуженного пинка.

Но «друзья» его разочаровали. Он преспокойно занял место в трансконтинентальной ракете и проспал весь путь до Нью-Вашингтона.

Одним из многочисленных секретных маршрутов Гилеад добрался до Федерального бюро службы безопасности. После сканирования тела и проверки голоса его впустили в кабинет шефа. Бонн поднял голову.

Гилеад игнорировал недовольную мину: для шефа хмуриться было обычным делом.

– Агент Джозеф Бриггз, три-четыре-ноль-девять-семь-два, явился для отчета о выполнении задания, сэр, – сказал он ровным голосом.

Бонн повернул рычажок у себя на столе на «запись», другой – на «секретно».

– Ах, ты явился, вот как?! Идиот безмозглый! Да как ты посмел тут показаться?

– Полегче, шеф. В чем дело-то?

С полминуты Бонн молча курил, потом сказал:

– Бриггз, туда отправились двенадцать лучших агентов – а ящик был пуст. Абонентский ящик номер десять-шестьдесят, Чикаго, ишь ты! Где эти пленки? Это что, уловка? Они при тебе?

Гилеаду-Бриггзу понадобилось несколько мгновений, чтобы отойти от шока.

– Нет. Я их отправил из почтового отделения на Грэнд-Конкос по адресу, который вы только что назвали. – Подумав, он добавил: – Машина могла их отбраковать. Мне пришлось от руки писать машинные символы.

Бонн моментально подобрел, как будто у него появилась надежда. Он тронул кнопку на столе и сказал:

– Каррутерс! Проверь-ка отбраковку по маршруту Бриггза. – Подумал и добавил: – Возможно, первый символ машина приняла, но он был ошибочным. Лучше это делать одновременно, так что поднимай всех агентов. После этого попробуйте комбинации символов, по два разом, потом по три, и так далее. – Он отключился.

– Это значит проверить все почтовые адреса континента, – мягко сказал Гилеад. – Нереально.

– Но необходимо! Слушай, ты хоть представляешь, насколько важны пленки, которые были у тебя в руках?

– Так точно. Передавая их мне, директор на Лунной базе объяснил.

– Ты действовал так, будто тебе это непонятно. Потерял самое важное из всего, что может иметь наше или чужое государство, – абсолютное оружие. А теперь стоишь тут и хлопаешь глазами, будто забыл, куда засунул пачку сигарет.

– Оружие? – не согласился Гилеад. – Я бы не назвал так эффект «новой», разве что вы относите самоубийство к категории оружия. И я вовсе не считаю, что потерял его. Как агент, действующий в одиночку и получивший задание не допустить, чтобы объект попал в чужие руки, я употребил все средства, доступные мне в условиях крайней спешки, чтобы его сохранить. Сделал все, что было в моих силах. Меня выследили какие-то негодяи…

– Ты не должен был этого допустить!

– Согласен. Но это случилось. Я не имел поддержки и не надеялся остаться в живых. А потому пришлось защитить груз способом, который не имел отношения к моему выживанию.

– Но ты выжил – ты же тут стоишь!

– Я выкрутился не самостоятельно и не с вашей помощью, уж поверьте. Вам бы следовало хорошенько меня прикрывать. Если помните, это ваш приказ, чтобы я действовал в одиночку.

Бонн еще больше помрачнел.

– Так было необходимо.

– Ах вот как? В любом случае не понимаю, почему такая суматоха. Или пленки найдутся, или они потеряны – и будут уничтожены, как невостребованная почта. Тогда я отправлюсь на Луну и получу другие микрофильмы.

– Этого ты сделать не сможешь, – резко возразил шеф.

– Почему же?

Бонн долго колебался.

– Было всего два комплекта. Ты получил оригиналы, их надлежало поместить в сейф архива. Второй комплект надлежало уничтожить, как только станет известно, что первый в безопасности.

– И в чем же просчет?

– Ты не понимаешь важности всей процедуры. Каждая бумажка, каждый рабочий черновик, каждая звукозапись были уничтожены, когда изготовили эти пленки. Всех инженеров и лаборантов загипнотизировали. Целью было не только скрыть результаты, но и стереть любые упоминания о самом факте исследований. Во всей системе не найдется и десятка людей, которые вообще слыхали о существовании эффекта «новой».

У Гилеада было иное мнение по этому поводу, основанное на недавнем опыте, но им он не поделился.

Бонн продолжал:

– Секретарь не оставлял меня в покое, требовал сообщить ему, когда будут упрятаны оригиналы. Он так настаивал, так сердился! Когда ты позвонил, я сказал ему, что фильмы в безопасности и он сможет их получить через несколько минут.

– Ну так что?

– Ты что, не понимаешь, дурень? Он же моментально отдал приказ уничтожить копии.

Гилеад присвистнул:

– То есть он спустил курок раньше времени?

– Он это совсем не так сформулирует. Не забывай, что на него постоянно давил президент. Он скажет, что это я спустил курок раньше времени.

– А вы так и сделали.

– Нет, это сделал ты. Кто сказал мне, что пленки в том ящике?

– Вот уж нет! Я сказал, что я их туда отправил.

– Нет, ты сказал не так.

– Воспроизведите запись.

– Нет никакой записи! Приказ президента: не записывать ничего, что имеет отношение к операции.

– Вот как? Почему же вы записываете сейчас?